Я подхватил её на руки и отнес к тому зеркалу, где стояла её сумочка и косметичка. Она повисла на мне и развлекалась тем, что извивалась подобно змее, угодившей в костер, и кусала меня за шею. Укусы были болезненными, но лишь сильнее раззадоривали меня. Спихнув её сумку и одежду на пол, я улыбнулся, услышав гнев в её голосе, но мне было плевать. Я хотел одного. Отодрать эту суку так, чтобы она взвыла по-настоящему, а потом уйти из её жизни, как она уходила из жизни других.
Вошел я резко, не церемонясь, заставив её охнуть и царапнуть лакированную поверхность столика ногтями. Схватил за волосы и, чуть отклонив её голову назад, укусил за нижнюю губу. Бесовские огоньки в её глазах стали еще ярче, а дыхание принялось вырываться из груди с хриплым присвистом. Она была на грани. Я тоже. Но я твердо решил держаться до последнего. Она должна первой взмолить о пощаде.
То, чем мы занимались, нельзя было назвать любовью. Скорее это походило на какую-то странную схватку, где два голых тела переплелись, используя в качестве ложа гримерный столик. Она без стеснения рвала мне спину ногтями, я сдавливал пальцами бедра, понимая, что всего через час там появятся синяки. Но боль была не гостьей в этой схватке, а полноценным участником, без которого ничего бы и не было.
Спину жгло от её ногтей, я чувствовал, как она горит. Пот, попадая в царапины, вызывал дикое жжение, и кровь, редкими, скромными ручейками стекала по ребрам или скользил вниз к копчику. Но мне было плевать. Я хотел другого. Хотел лишить её сил. Выпить её всю досуха. Частично мне это удалось. Она еле сдерживалась, чтобы не заорать от боли и наслаждения. Нет, это не любовь. Это настоящая ебаная битва двух ебанутых существ, которых и людьми-то нельзя назвать. Но это была приятная битва, в которой ты можешь выпустить наружу все свои гребаные инстинкты и не думать о партнере. Только собственное удовольствие. Ей это тоже нравилось.
Мы финишировали одновременно. Она, изогнувшись, закричала так, что зазвенело в ушах. Я, как обычно, сдавленно, впившись зубами ей в шею. Кровь кипела, и если бы сейчас кто-то вскрыл бы мне артерию, то она шипящей пеной полилась бы из раны и разъела к чертям собачьим даже камень. Но мое удовольствие закончилось слишком быстро. Такова доля всех мужиков. На смену удовольствию пришла разодранная спина, ноющая от боли, и дикая усталость, словно всю жизнь высосали