В своих воспоминаниях О. Навроцкий отмечает, что именно Е. Коновалец через два дня после убийства писателя пришёл к нему и предупредил о необходимости срочно покинуть Львов в связи с тем, что Дзиковский выдал всю организацию (выделено – О. Р.).[98]
В этой связи не может не вызвать закономерный вопрос об исключительной информированности полковника о «делах, творящихся в польской полиции». Но, не вполне понятно, каким образом через два дня после убийства Твердохлеба полковник узнал об аресте М. Дзиковского и, что тот – «всех выдал»?! При этом никто из руководства экспозитуры о факте предательства не был информирован. Значит, полковник получил информацию не из ВО-УВО, а из другого источника. Таким мог быть – информатор в польской полиции! Но, где гарантия, что это был действительно агент ВО-УВО, а не сотрудник контрразведки на связи у которого состоял сам Е. Коновалец?! Таким образом, сообщив членам эскпозитуры через два дня о предательстве М. Дзиковского, и сделав его главным виновником провала, полковник тем самым мог отвести подозрение от себя и одновременно заслужить авторитет, представ перед «товарищами» надёжным и верным руководителем, готовым пожертвовать собой ради спасения организации. Не двусмысленно намекнув на свои источники во «вражеском стане». Добавим, что его «помощь» оказалась запоздалой. Почти всё руководство экспозитуры было арестовано полицией в течение двух дней, как-будто только и ждала команду на это мероприятие.
В связи с катастрофическим разгромом польской полицией резидентуры ЗУНР часть её функций была вскоре возложена на другую, созданную осенью 1921 в Праге. Как считает А. Кентий, она являлась одной из главных экспозитур ВО-УВО. Этой экспозитурой руководила коллегия в составе: М. Федик – голова и финансовый референт, П. Меркун – организационный референт, Мирон Коновалец (родной брат Е. Коновальца) – референт прессы и особых поручений, референтом был также автор воспоминаний