Прилавок с печатной продукцией ломился от книг, журналов, газет, плакатов, этикеток, открыток, наклеек и тому подобное. Я выбрал солидную ежедневную газету с характерным названием: «ХРОНИКИ ДОБРА» и пошел обратно к Бэле.
– А вы, это… – оторопело позвал меня парень, стоящий по ту сторону прилавка. – А деньги?
– Деньги? – Я посмотрел на Бэлу. – Разве это не бесплатно?
Тот промолчал, тщетно пряча гадкую улыбочку.
– Вот тебе и обеспечение минимума потребностей, – сказал я, возвращаясь. – Вот тебе, бабушка, и новый круг рая… Сколько с меня?
– Двадцать сантимов, – виновато ответил продавец. – Простите, я не хотел вас обидеть.
Я пошарил по карманам.
– Знаешь, дружок, тут такое дело… Сколько это будет в копейках? Я, признаться, не разбираюсь в ваших сантимах.
– У вас нет при себе денег?
– Копейки – это не деньги? – озадачился я. – Тогда как насчет центов? Или счет идет на рубли и доллары?
Он брезгливо покрутил в руках предложенные ему монеты. Было ясно, что нормальных денег среди них не обнаружилось.
– Ну, ладно, – легко решил продавец, – берите так. Ерунда все это. Желаю вам здоровья.
– Межпланетники помнят свои долги, – успокоил я его. – Даже став культовыми писателями.
Прежде чем покинуть это место, мне вздумалось попрощаться еще и с девушкой-меломаном, на которую моя внешность произвела столь сильное впечатление – а может, наоборот, я хотел с ней поздороваться? – но той возле музыкального киоска уже не было. Жаль.
Свернув с бульвара, мы продолжили путь. Проспект Ленина, бывший когда-то тесной, заполненной транспортом улицей, и называвшийся, если не ошибаюсь, Веселым проездом, оказался решительно преображенным. Теперь он был на удивление широк, тих и зелен. Проспект был достоин своего имени.
– Как устроишься, зайди в отделение Национального Банка, – посоветовал Бэла. – Не откладывай в долгий ящик. Никто здесь не возьмет у тебя денег, если они не местные, имей это в виду.
– Ох, куда только мне не надо зайти! – простонал я.
– Что, большие планы?
– Прежде всего – к Строгову. Ради этого, собственно, я и приехал. Как там Дим Димыч, что слышно?
– Говорят, плох. Я, к сожалению, с ним лично не знаком.
– Что плох – и без того известно. – Я вздохнул.
– Много вас, писателей, понаехало, – пихнул меня Бэла в бок. – И все – к Строгову. Вы что, сговорились?
– Разумеется. Операция