– Они их этих… из раскулаченных. Дед Игнат – конюх в колхозе, а дочка его, Марья – учетчица. Вообще-то они такие… Бирюки! А тут вон что – пришли. Эх, Костя. Все же хорошие у нас люди, а? Где только Любку черти носят? Вот, наверняка, спит! Ей-то с Советской сюда…
– Да вон она! – углядев появившуюся из-за деревьев девчонку, Костик призывно замахал рукой, закричал. – Люба-а! Люб!
– Да не слышит она, – прервав, подмигнул Колька. – Бежим, встретим?
– Бежим!
Выбравшись из толпы, друзья протиснулись меж подводами и закричали уже вдвоем:
– Любка-а-а!
Девушка вздрогнула, прислушалась, вытянув шею. Большеглазая, стройненькая, с косами цвета меда и солнца, Любка всегда казалась Косте очень красивой. С первого класса еще… Да, собственно, почему казалось? Она и была красивой, и с этим в их седьмом классе были согласны все.
Вот и сейчас… Как идет ей это платье! Светло-голубое, в мелкий желтый цветочек. Поди, крепдешин, не какой-нибудь там ситец. Где только и достает… Впрочем, отец у девчонки – военный. А мать умерла. Давно, лет пять уже. Жалко. Одна бабушка осталась, мать отца. Здесь вот, неподалеку, жила, на Орловской. В бревенчатом доме с мезонином, и мезонин этот был целиком в распоряжении Любки.
– Ой, а я вас высматриваю!
– Плохо смотришь, ага!
Колька хмыкнул и смущенно потупился. Наверное. Застеснялся своих старых штанов, сапог нечищеных, вернее – просто грязных… Ну да, Фишовица – она Фишовица и есть. Откуда там чистоте-то взяться?
– Здравствуй, Люба, – вежливо произнес Костя. Сказал, и почувствовал, что краснеет. Ботинки ведь тоже нынче не почистил. Да и рубашка – застиранная почти что до дыр, и пиджачок какой-то кургузый. Одна мать у Костика – не пошикуешь. Впрочем, в те времена мало кто и шиковал, почти все жили трудно.
– Ну, что, поезд уже скоро. Давайте-ка на платформу пойдем! – Любка властно подхватила ребят под руки, правда, тут же замялась, подозрительно оглядывая толпу. – Да уж… Тут мы, пожалуй, не пройдем.
– Так в обход давайте! Ну, через сквер, – тут же предложил Рокотов. – Да побыстрей. Через пять минут уже и эшелон.
Люба недоверчиво прищурилась:
– Через пять минут? Все-то ты знаешь.
– Ну, не все… – Колька важно повел плечом. – Но, многое.
– Многое? – девушка ехидно улыбнулась. Кольку она поддевать любила, чего уж! А чтоб не важничал!
– Раз ты все знаешь, тогда скажи. «Рио-Рита» – это фокстрот или танго?
– Что еще за Рита такая? – обиженно напрягся Рокотов.
– Это, Кольша – танец, – Костик тоже решил вставить в разговор свою лепту. – Думаю, что фокстрот.
На самом–то деле, ничего он такого не думал. Музыкой – это вот только Любка увлекалась. У них дома и пластинки, и патефон был. Когда в классе огоньки устраивать разрешили, она…
– Эх, парни, парни. Рио-Рита – это вообще-то пасодобль.
– Поня-атно! Буржуйский танец.
– Сами вы… Ну, что стоим-то? Пошли.
Друзья быстренько обошли вокзал, и очутились в