В каждом мире возможно найти людей, награжденных редким даром, ценящийся больше, чем дар избранника Перворожденного или Странника. Эти люди способны вселять в сердца других надежду и пробуждать в них силу, разжигая пламенную страсть к жизни. В темный час пути они пробуждают вас от забвения отчаяния. Но даже для Айры Рубин был уникален, так как сочетал в себе множество благодетелей. Не произнося речей, он заставлял Цефею действовать благоразумно, собирая все свои силы для следующего рывка. Рубин внушал ей уважение к той жизни, что суждено было прожить в Айре. Недолго наблюдая за редкими вспышками гнева или отчаяния, он не переставал повторять Цефее: «Ты тратишь силы, горюя о том, чего исправить уже нельзя. Не лучше ли подумать о том, что возможно изменить?».
В первом часу ночи Хранящую разбудили и попросили надеть удобные штаны и рубашку. Девушка послушно встала, умыла лицо прохладной водой. Забирая волосы, она разглядывала свое отражение и повторяла заученные наизусть строки легенды: «Все было рождено из пустоты. Имя той пустоты – Рагнарек. Создатель спал, в то время как Рагнарек правил Хаосом, который был на месте Айры. Проснулся Создатель и сотворил Айру, но одолеть пустоту не смог. Создатель отвел Рагнареку роль судьи и палача, дав ему наказ быть концом мира». Сквозь легкие шторы пробивался серебристый свет луны. Цефея закрыла лицо руками, желая испепелить воспоминания о разговоре с Атарой и поверить в сказанное друзьями. Когда теплая ладонь легла на ее плечо, девушка вздрогнула.
– Тебя ждет тяжелое испытание, Цефея. – Тихо сказал Рубин. – Но нам нельзя медлить.
Наконец состоялось ее знакомство с Айрой. Лошади, нетерпеливо переминавшиеся у коновязи, возбужденно всхрапывали. Звонкое постукивание их подков о мощеную мостовую, эхом разносилось вдоль высоких белоснежных стен замковой постройки. Цефея подняла взгляд и увидела темнеющие окошки покоев Рубина. Те самые окна, сквозь которые она наблюдала за жизнью Айры. Но лишь оказавшись посреди ночи в цветущем парке, Цефея подумала о том, как неожиданно огромны оказались многие вещи, и как жалки и малы были те, что населяли необъятный мир, сотворенный Создателем.
Мощные стволы вековых дубов придерживали богатую крону, усыпанную зеленеющей листвой. Ровные линии аллей убегали в темноту, теряясь меж розовых кустов и зарослями шиповника. Застенчивые петуньи качали своими разноцветными головками, вторя пестрым бархатцам и колыханиям прохладного ветра, пронизанного росой весенней ночи. Кристальная, чистейшая вода, застыла каплями на каждой травинке и лепестке, отчего казалось, что по парку разбросаны самоцветы. Крупные мотыльки и белесые ночные бабочки порхали в зарослях, красуясь перед путниками искусным рисунком своих нежных крыльев. Несколько сверчков, зарывшись в траве, играли свою мелодию, стараясь задать ритм неутихающим цикадам.
Все это разыгрывалось под высоким небом, от глубин которого кружилась голова. С темной