Крутой дефицит. Круче болгарских консервов. Круче мыльниц. – У тебя есть мыльницы? – Остап вопросительно смотрит на Наташу. – Нет. – Я подарю тебе. Чем моя девочка хуже других? Линейку неси. Остап измерил Наташину ступню и поцеловал её. Двадцать с половиной сантиметров. – Зашивай, как было. Остап поднимается и уходит на кухню. – Всё? – спрашивает на кухне Шила. – Всё? – переспрашивает Олеська. – Всё, – отвечает Остап. – Ну, чё там? – спрашивает Шила Остапа, когда они выходят из дома. – Клей «Момент». – Целая коробка «Момента»? – Да. – Чего клеить собралась? – Не наркоманов, это точно. Как думаешь, Шила, можно насосом накачать воздух в такой тюбик? В три часа Шила обедает. Сидит за столом и смотрит, как бабка прячет тюбики клея в нижнем ящике шкафа под бельём. Остап находит брата на реке. Сейчас нерест, и река кишит рыбой. Портовские днюют и ночуют в своей фанзе. Остап тоже частенько заглядывает туда, но не за рыбой, а за новостями, которые, как удачная путина, наблюдательному уму могут принести хорошие дивиденды. Лёнька поймал горбыля и самочку голыми руками. – Сварим ухи? – Некогда. Остап отводит Лёньку к Шиле. Отдают бабке рыбу. Лёньке ставят тарелку борща со сметаной. – Пошли, Шила, нам на Бумажник надо. Снова идут. Шила сосёт леденец. Остап жуёт шмат хлеба, намазанный маслом. На этот раз ребята, минуя висячий мост, сворачивают по петляющей дороге на Колхозку.
[8] – Эта дорога не на Бумажник, – говорит Шила. – Знаю, – откликается Остап. На Колхозке, за высокими железными воротами, живёт фарцовщик. Все зовут его Кобзарь. Он бывший мореман. Остап звонит. – Вы к кому, пацаны? – в калитке открывается маленькое окошко. – А, Остап. Чё хотел? – Дело есть. – Заходи, – Кобзарь открывает калитку, – а ты, жирный, там постой. – Калитка закрывается. – Сам ты жирный, – орёт Шила в ответ. – Мне надо мыльницы на ногу двадцать с половиной сантиметров, – говорит Остап. – Тебе, что ли? – усмехается фарцовщик. – У меня двадцать пять. – Не там должно быть у пацана двадцать пять. – Только красивые достань. Чтобы все обзавидовались. Мужику на вид полтос, толстое брюхо, на груди набита русалка, на плече – якорь. Ходит по двору прямо в семейках. Двор большой, во дворе японская машина. У Кобзаря две жены. Одна парализованная, лежит в комнате с зашторенным окном. Другая, молодая, бегает, делает все по дому. – На Смирных
[9] когда прёшь? – спрашивает Кобзарь. – Завтра ночью. – Здесь во сколько будешь проезжать? – В районе часа. – А обратно? – На следующую ночь. – Положу тебе под калитку туесок, передашь в пятнадцатую камеру. А мыльницы заберёшь на обратном пути. – Сколько? – Чё – сколько? – Сколько оставить тебе под калиткой? Кобзарь, улыбаясь, смотрит на Остапа. – Я и на двадцать пять сантиметров могу мыльницы достать. – За этими мыльницами я попозже к тебе приду. Остап с Шилой отправляются на Бумажник. Встречают Саню Швеца. Пацану тринадцать лет. У Сани есть двоюродный брат, который живёт в городе. Того тоже зовут Швец. Городской Швец, а Саня, стало
