Г
Гадания античные
Гадание (греч.μαντική, латинск. divinatio, французск. divination) – стремление раскрыть явления, которые человеческий разум собственными силами не может постигнуть, и в особенности будущее, насколько оно не поддается рациональному предвидению. Наибольшей систематизации оно достигло у древних греков и римлян, у которых было возведено на степень государственного учреждения. Возможность, с помощью богов, заранее предузнавать результаты предпринимаемых действий допускали и некоторые философы. Пифагор и его ученики с особенной любовью занимались мантикой. Эмпедокл признавал существование сношений между человеком и божеством, но лишь в качестве привилегии избранных душ. Философы ионической школы и Анаксагор, наоборот, совершенно отвергали мантику, допуская предвидение не иначе, как на основании точных наблюдений и опыта. Ученик Анаксагора – Еврипид – смело утверждал, что «лучший гадатель тот, кто хорошо соображает». Ксенофан с презрением отвергал мантику, как и народные верования вообще, усматривая в них извращение понятия о верховном существе. Гераклит отводил мантике место в своей системе, но единственным способом ее считал пророческое вдохновение, сообщаемое душе во время бодрствования. По Демокриту, существуют человекообразные и смертные воздушные гении, добрые или злые, извещаемые человека о своих планах и о том, что происходит в отдаленных частях миpa; отсюда видения и голоса, посещающие людей во время сна. Сократ смотрел на мантику, как на орудие ycпехa, a, следовательно, счастья; а так как счастье людей составляет цель мироздания и главную заботу божества, то этим достаточно оправдывается мантика. Принимая все способы Г., освященные обычаем, Сократ более всего почитал внутреннее откровение, при котором душа вступает в прямые, хотя смутно сознаваемые сношения с божеством. Циники и киренаики совершенно отвергали мантику. Платон видел в мантике, действующей путем психического возбуждения, низшую форму той психической деятельности, высшим проявлением которой служит философия. Аристотель исследует этот род мантики в его простейшей форме – в форме сновидения – и рассматривает присущую человеку способность предвидения как продукт естественных свойств, которые, при наличности известных физиологических условий (болезнь, меланхолия), могут достигнуть особого напряжения.
Стоики отождествляли божество с роковой связью причин и следствий; в силу мировой симпатии, соединяющей все предметы в природе, нет ни одного факта, который бы не был непременно связан со всей совокупностью фактов, прошедших, настоящих и будущих. Связь между полетом птицы и возвещаемым фактом незаметна, но она существует; назначение мантики и заключается в открытии тонких связующих нитей, неуловимых для обыкновенной логики. Эпикур относился к мантике так же отрицательно, как Ксенофан. Карнеад выяснил несоответствие мантики и с фатализмом, и с разумным предвидением божества,