… В кухне орхидеи на подоконнике, в раковине большая гора грязной посуды…
Мы опять возвращаемся в комнату, и тут он начинает рассказывать очень грустную, наводящую тоску и безысходность, историю в стиле своего стихотворения про маму…
А именно – про свой неизлечимый рак, предложенную врачами химиотерапию, от которой он пока отказался, бедную бабушку, своё тяжёлое положение и практически полное отсутствие какой-либо поддержки, потому что людям плевать на него, мать давно умерла, а с отцом он не общается.
Я думаю, что мне как-то опять не повезло, не стоило вообще и пробовать: наверно, раз уж не могу я в это вот во всё, так пусть я так и загнусь в морозном лесу без человеческого тепла.
Хотя что это я?
ведь там откуда ты только что уехала в эти ебеня у тебя есть он да холодный и равнодушный но всё-таки живой и вроде не собирается на тот свет [при условии его наличия] от рака и не рассказывает жалостливые истории ведь ты шестнадцать лет хотела этого почему тебе снова не так всё посмотри на этого брутальный металлюга но стишки про маму показывает белые коробки на тёмных полках видишь вот лекарства вот на них мне не хватает
[о нет я ненавижу ненавижу ненавижу тех кто жалуются]
Хотя, впрочем, ладно. Ну, так уж и быть, раз уж от рака минуснуться собирается, а на лекарства недостаточно на балансе, пускай позволит эту, скорее всего, последнюю роскошь – поныть.
Однако, внезапно, вместо дальнейшего нытья предлагает поиграть в одну интересную игру – обоюдоострый меч.
Мы сидим при красноватом свете камина, я на диване, он всё так же покачивается в белом кресле как будто заклинатель змей…
– И в чём фишка этой игры? – спрашиваю я.
– В том, что обоюдоострый меч тут символизирует доверие двух людей друг к другу. Два человека, которые доверяют, держат этот меч, приставив его лезвия к своей груди. И если один обманывает доверие другого, то второй игрок тоже вправе воспользоваться этим мечом…
о блядь какие ж опасные у тебя игры но интересно раз ты собираешься от рака минуснуться то в такое самый раз играть давай давай сыграем заклинатель змей они могут броситься на него в любой момент они не слышат этой медлительной музыки они же глухие а следят за движением дудочки лишь одно неверное движение и пиздец
– Что ж, давай сыграем, – отвечаю я кратко, глядя через отсвет красного камина