– Японцы недавно вискаря презентовали. Говорят, дивного вкуса, ирландцы с шотландцами делают харакири от зависти. Угостить? – предложил он Вадиму.
Взгляд, однако, был цепкий, безошибочно ловил малейшие оттенки эмоций. И мгновенно плеснувший страх тоже поймал. Но Вадим склонил голову, соглашаясь на переговоры. Ради того и пришел.
…вывалился из кабинета спустя три часа, выжатый, как горсть орехов после промышленного пресса. Вискарь был отменный, на всю жизнь запомнишь. И сигары кубинские, старые еще, времен живого команданте Фиделя. Безупречно хранившиеся в таких условиях, в каких не каждого наследника британского престола содержат.
Тоже запомнятся. Только не потому, что какого-то выдающегося вкуса. Вадим, воспитанный в деревне и интернате, больше всего ценил если не «Беломор», то хотя бы «Житан».
А потому, что разговор этот трехчасовой раскатал всю его жизнь как греческое тесто фило. В тоненький-тоненький, практически прозрачный пласт. И сквозь этот пласт Решетов взглянул на бледного Вадима… да и благословил.
Свою стаю основать.
И увести за собой всех, кого захочет. Без обид и санкций.
«Мне, – сказал в том приватном разговоре Решетов. – Недолго уже осталось, но мою империю ты не потянешь, надорвешься. Рано. Если ты такой борзый, то борзей, пока разрешаю. Успеешь корни пустить, пока грызня не началась – твое счастье».
Рот щипало от тяжелого сигарного дыма, тошнило от табака, но легкие изнывали и требовали химического никотина немедленно. Прямо сейчас, не дожидаясь, пока водитель подгонит белый «мерс», Вадимову гордость. Теперь, впрочем, придется сменить на что-нибудь покруче. Желательно бронированное.
– Друг… – остановил он несущегося мимо официанта. – Есть?
И махнул двумя пальцами у рта, изображая затяжку.
Вышколенный халдей сообразил мгновенно и одним движением перекинул пачку из нагрудного кармана в руки Вадиму. И следом спички.
Отменный персонал, такой, как надо. Решетов молоток.
Фантомно заныл висок, пробитый жестким разговором. Вадим огляделся, высмотрел на лестнице этажом ниже густую зелень и спустился к террасе, на которой пышно цвел тропический зимний сад.
Она стояла у парапета на открытом балконе, куда выходили двери из душного царства пальм и лиан. Вадим издалека заметил стройную фигуру, изогнутую, словно скрипка, вытянутую, изящную. Только потом узнал струяющуюся по позвонкам цепочку жемчужин.
Подошел, встал рядом, закурил.
– Ты сегодня за хозяйку.
– Да, – она ответила, не поворачивая головы.
– Что ж сейчас не на боевом посту?
– Ванечка любит после того, как кого-нибудь из вас сожрет, хорошенько закусить. Ему из «Стеньки Разина» уже привезли стерлядь, перепелок да пирогов с вязигой.
– И