Однако саму ее чужое мнение особо не трогало. Графиня Вера Чернышева в свои девятнадцать лет давно перестала думать о том, как она выглядит. Гораздо сильнее ее заботило благополучие близких, а поводов для беспокойства накопилось немало! В доме что-то не ладилось, но в чем причина, Вера так и не поняла, хоть и пыталась докопаться до истины. Правду знали лишь мать и брат, но две недели назад Боб вдруг прервал долгожданный отпуск и срочно уехал из дома, а графиня Софи с тех пор казалась непривычно задумчивой, но от вопросов дочери старательно уходила. Пришлось Вере сбавить напор – она боялась насторожить родных.
Как-то само собой вышло, что за последние годы в ее руки перешли многочисленные обязанности по ведению семейных дел, и Веру это устраивало. Начиная, она даже не подозревала, какими восхитительными окажутся моменты озарения, когда вдруг над столбцами скучных и безликих цифр откуда-то приходит понимание, что и как нужно изменить в поместье, как закрутить дело, как повысить доходы. А когда ее планы воплотились в жизнь, и пришел первый успех, Вера вдруг осознала, в чем ее призвание. С тех пор все у нее великолепно получалось, и ей совсем не хотелось, чтобы мать и брат догадались, что, продавая саратовскую пшеницу или строя новую мельницу, Вера уж слишком отличается от своих сверстниц. Ну а того, что они озаботятся поисками подходящего жениха, она вообще панически боялась.
Сердце ее давно было занято, только вот тот, кого она обожала, относился к ней лишь как к близкому другу, и что делать в этой печальной и где-то даже унизительной ситуации, Вера не знала. Внутри собольей муфты она привычно погладила крохотную миниатюру, написанную ею самой на овальной пластинке слоновой кости – это было все проявление чувств, которое она могла себе позволить.
Утренняя поездка по морозной Москве подарила Вере столь редкие минуты полного уединения. Сейчас она принадлежала лишь самой себе и, дав волю сердцу, она погрузилась в привычные размышления:
«Почему Джон так боится следующего шага? Мы стали настоящими друзьями, понимаем друг друга с полуслова, он поет лишь для меня… и это – все!».
Ответа у нее не было. Она была богата, красива, умна и… совершенно не нужна своему любимому.
«Наверное, дело во мне, – бичевало душу запоздалое прозрение – со мной что-то не так, если я вызываю в красивом, полном сил мужчине лишь дружеское участие».
Да уж! В ней явно чего-то не хватало, раз с ней можно только дружить. Сама виновата – по-мужски увлеклась делами, никто не сможет полюбить конторщика…
Вера прекрасно понимала, что губит собственное счастье, но ничего