Город Брежнев. Шамиль Идиатуллин

вполноги. С другой стороны, в День Нептуна весь поселок на ушах стоял, а младшие отряды до конца смены распевали песенку третьего отряда про пиано-пиано-пианого кита и страшными писклявыми голосами спрашивали из-за кустов Пал Саныча, где его деревянная нога. Ответов не дожидались, потому что тут же вчесывали прочь со всех пяток, пока Пал Саныч сурово откашливался и за неимением повязки жмурил правый глаз.

      Котенка забыли совсем. Ну и ладненько. Зачем такое помнить, тем более салажатам.

      В общем, директор нормальный, воспитатели ничего, а вожатые совсем классные чуваки. Только нам козел достался.

3. Глубокоуважаемый вагоноуважатый

      – А грузин такой пальцами щелкает и говорит: «От Вано еще ныкто нэ ухадыл!»

      Мы гыгыкнули и затихли, прислушиваясь: кто-то опять прошаркал по коридору мимо нашей палаты.

      – Петрович, по ходу, Ротару чинит, – задумчиво прошептал Серый. – Один конец пленки за окно в нашем коридоре зацепил, другой – в бабском. И разглаживает теперь пальчиками такой.

      Вован хохотнул и спросил:

      – Ты замок-то вставил в итоге?

      Нас с Вованом и девчонками припахали отчищать древние кастрюли в столовой, закопченные и жирные. Час мы на это убили. А Серого вожатые сперва спасли от Петровича, потом заставили поклясться, что он возместит Петровичу стоимость катушек с пленкой, – а вот стоимость звукозаписи не возместит, потому что настоящее искусство бесценно, – и после велели чинить дверь, которую раскурочил Витальтолич. Наверное, вынес одним ударом с ноги – жаль, мы не видели. Удар был зверским – косяк вылетел, а у замка погнулись внутренности. И Серый все это чинил до и после обеда, вместо тихого часа, который нам в честь пересменки разрешили провести вне коек. Так что мы Серому не завидовали, а жалели его.

      – Починил, ну, – мрачно сказал Серый. – Три часа, блин, убил, молотком по пальцу заехал вон, и стамеска эта… – Он смачно засосал ребро ладони.

      – Теперь Петрович вообще зашухерится, рубка, как граница, на замке всегда станет, – отметил Вован. – Ни музон послушать, ни фига.

      – Ага, – печально согласился Серый, перестав чмокать, и завозился так, что сетка кровати залязгала.

      – Ладно хоть Ротару нахлобучили, – сказал я утешительно.

      – Он новую запишет, – отметил Генка. – Делов-то.

      – А пусть пишет, – легко отозвался Серый, перестав возиться. – Пусть включит только, фюрер. Я ему Арканю Северного поверх запишу.

      Он потряс рукой, в рассеянном свете болтавшегося над окном фонаря серебристо блеснуло.

      – Обаце, – сказал Вован с нарастающим восторгом. – Ты ключ скоммуниздил?

      Серый вскочил на кровати, которая чуть не сбросила его башкой в пол, и с трудом принял торжественную позу. Мы радостно взвыли – кто шепотом, кто почти в полный голос. Серый с лязгом рухнул в постель и накрылся простыней, мы тоже. Дверь со стуком распахнулась.

      – Кто орал? – спросил Валерик.

      Мы