Воспоминания. Пауль фон Гинденбург

случае он был горячим приверженцем того направления военной политики, которого оно придерживалось. На внутреннюю политику правительства он, вероятно, не имел никакого влияния. Генерал Исков любил своих солдат и был ими любим. Он очень доверял им в политическом отношении. Замечательны его слова, произнесенные им, когда возникло сомнение, не откажется ли болгарский солдат сражаться против русских: «Если я скажу моим болгарам, что они должны сражаться, то они пойдут против кого бы то ни было». Впрочем, генерал знал некоторые слабости своих солдат, вытекающие из народного характера. Об этом я еще буду говорить после. Кроме военных деятелей, я еще познакомился в Плессе с политическими деятелями наших союзников. Остановлюсь пока на турецком великом визире Талаат-паше и болгарском министре-президенте Радославове.

      Талаат-паша производил впечатление гениального государственного человека. Если ему не удалось искоренить эгоизм и национальную лень, то это объясняется исключительною трудностью задачи. Нельзя было в месяцы исправить то, что накоплялось годами. Сам он чистыми руками управлял государством и оставался чистым до конца. Талаат-паша был в полном смысле слова представителем старой рыцарской Турции. Безусловно, честным в политике он был в 1916 г. и таким покидал нас осенью 1918 г. Слабость турецкого государственного управления в сильной мере обусловливалась внутренними отношениями. Так называемый правящий комитет, руководившийся политическим и хозяйственным эгоизмом, вмешивался в дела военного управления и часто связывал ему руки, отнимая у него возможность исправлять замеченные недостатки. Правда, отдельные выдающиеся люди делали все, что было в их силах. Но государственная власть не могла больше держать в руках государство. Сердце страны, Константинополь, пульсировало слишком слабо и не разносило здоровой, освежающей государственной струи по провинции. Правда, во время войны появились новые идеи и они росли с лаврами военных побед у Дарданелл и на Тигре. Начали мечтать о религиозном и политическом объединении всего ислама. Несмотря на очевидную неудачу провозглашения священной войны, утешались выступлением магометанских борцов за веру, в северной Африке, например. Ход событий должен был, однако, доказать, что это явление религиозного фанатизма покоилось только на местных особенностях, и что было заблуждением рассчитывать на распространение его на далекие области внутренней Азии. Даже больше – это несло с собою роковую военную опасность.