Адам не знал почему, но ему не хотелось, чтобы она расстраивалась. Он встал, замешкался, не желая навязываться. Но что, если что-то случилось?
– Все в порядке? – крикнул он в конце концов через весь опен-спейс. В офисе не было никого, кроме них и уборщика, заканчивавшего мыть кухню, и его голос прозвучал оглушающе громко. Но Лексия ничего не расслышала. Из-за наушников.
Он нерешительно двинулся в ее сторону.
Лексия оторвалась от экрана:
– Адам, прости, я не заметила, что ты здесь.
Стянув наушники, она быстро утерла глаза.
– Тебя весь день не было.
Лицо у нее было бледное.
– Ты в порядке? – коротко спросил Адам.
Он не знал, как с ней лучше держаться после всего, что произошло, но ее слезы его встревожили.
Лексия испуганно на него посмотрела, и впервые Адам почувствовал, что ему неприятно, когда его боятся.
– Все хорошо, – заверила она.
Выражение ее лица не распологало к продолжению разговора, но Адам не спешил уходить. Его долг как начальника убедиться, что с его подчиненной все в порядке.
– Уверена? Ты выглядишь обеспокоенной.
Он хотел сказать «грустной», но счел, что это прозвучит слишком лично, и ограничился нейтральным «обеспокоенной».
Лексия посмотрела на окно. В профиль она выглядела старше, серьезнее. Светлые волосы были собраны в небрежный узел, и высвободившиеся пряди обрамляли шею. Может, ему это показалось, но он чувствовал аромат ее духов в темном офисе. Кто бы мог подумать, что невинный аромат ванили может нести в себе столько эротики?
– Это волнует меня сильнее, чем я ожидала, – призналась девушка, по-прежнему глядя в окно.
Адам уже забыл, о чем они говорили, погруженный в мысли о теплой коже, гипнотических формах, мягких волосах.
– Что? Питч?
Он не понял, что уж такого эмоционального может быть в нижнем белье, но она кивнула и повернулась к экрану. Небрежный узел держался на макушке с помощью двух карандашей. Два длинных желтых карандаша. Если потянуть один, волосы рассыплются по спине.
– Нелегко быть женщиной, – сказала она.
– Нет, – протянул он, не совсем понимая, что она имеет в виду.
– Я смотрю старые рекламные кампании, посвященные нижнему белью, и читаю про сексизм, – она показала на экран, – и это удручает.
Так вот чем она занималась за компьютером? Ресёрч. В полумраке ее глаза казались почти черными. В баре они были