– Ё-моё, да вы, други мои незабвенные, несомненно друг друга стоите, вы прямо как два сапога – пара, как добрый эль и вяленая оленинка к нему, как мой поразительный ум и сияющая красота дополняете друг дружку, как…
– Всё, всё… понятно уже, – засмеялись его сотоварищи.
– Я развиваюсь каждую минуту нахождения рядом с вами, я даже представить себе не могу, каким же отъявленным мудрецом вернусь в родные края. Хотя нет…, представить всё же могу… Вот вернусь я…, встану на пригорке рядом с таверной, гордо вскинутая голова, колыхающиеся на ветру локоны, весь такой возвышенный, даже слегка утомлённый этой своей возвышенностью, грудь моя величаво вздымается, спокойствием и решительностью дует из всех щелей, в глазах грустинка по «несовершенству» мира, печать гениальности бликует на моём челе, а закатное зарево постепенно спускается к ногам моим, багрянцем обдавая стопы, и я произношу так неспешно, однако, с чётко различимым надрывом в голосе: «О-о-хх…» Неизбывная тоска наполняет этот тягостный вздох. Ко мне подбегают девицы и вопрошают: «О, мудрец, не соблаговолите ли вы испить с нами по кружечке…, нет, по несколько кружек доброго эля под хорошую закуску?»
– То есть, они так сразу в тебе мудреца и признали…?
– А то как же…, забыли что-ли про печать гениальности, бликующей на моём челе?
– А, ну, да, конечно, извини, можешь продолжать.
– Ну, так вот, они вопрошают: «О, мудрец, не соблаговолите ли вы испить с нами, неразумными созданиями, по несколько кружек доброго эля под хорошую закуску, дабы смогли мы насладиться обществом вашим, а вы бы, в свою очередь, получили возможность опрокинуть на нас переполненную чашу Знания Великого, в трудах праведных по миру собранного?»
– Ну, и что же ты в ответ?
– А что я…? Как и любой мудрец, я всенепременно снизойду до просьб нуждающихся во мне и отвечу им так: « Конечно, очаровательные создания «несовершенного» мира, конечно, я изопью с вами по несколько кружек доброго эля под хорошую