Клюква со вкусом смерти. Наталья Хабибулина

коридор, вошли в просторное помещение, чистое и теплое. В дальнем углу за высокой переборкой находился небольшой кабинет самого председателя, судя по количеству телефонов: один висел на стене, два стояли на большом столе. Несколько письменных столов располагались в разных углах комнаты с четырьмя окнами, на подоконниках стояли горшки с пышными геранями. Вдоль стен самодельные шкафы разных размеров с документами и книгами блестели чистыми стеклами дверец. Все стены были заклеены агитационными плакатами, а на центральной стене висел большой портрет товарища Хрущева. Под ним на тумбочке с красной скатертью стоял бюст Ленина. Довершала обстановку комнаты огромная беленая круглая печь. Пахло травой, по-видимому, от снопов каких-то зерновых культур, расставленных в углу, о которых, к вящему стыду приезжих, они ничего не знали.

      – Гречиха, – сказал Баташов, с легкой улыбкой перехватив взгляды приезжих. – Урожай нынче был отменный, переходящее Красное Знамя получили, – он кивнул на шелковое полотнище, развернутое на стене рядом со снопами и бюстом.

      С деревянного диванчика, стоящего возле печи, навстречу гостям поднялся крупный рыжий парень.

      Мужчинам он пожал руки, представившись Гошей Мартьяновым.

      – Наш комсомольский вожак, – добавил Баташов.

      Парень зарделся, взглянув на Варю.

      Познакомиться подошли ещё женщина-парторг, депутат Райсовета, как её представил Баташов, Надежда Терентьевна Ситникова и бухгалтер-счетовод Загоскин, человек со смешной лысиной, как у католического священника, и тонкими волосами вокруг неё, который представил себя сам, как «счетовод пожилой, но в работе деловой», чем вызвал улыбки приехавших.

      – Иван Гаврилович у нас местный поэт, – пояснил Баташов, тоже улыбнувшись. – Он нам на все праздники стихи сочиняет, лозунги пишет.

      – Фёдор Николаевич Бородулин, главный агроном, – представился ещё один мужчина, с пронзительным взглядом черных глаз и тонкими интеллигентскими усиками. По черным смоляным волосам его пролегала белая прядь седых волос.

      Рукопожатие его было крепким, но рука заметно подрагивала, а ладонь была влажной.

      Всё время он искоса наблюдал за приехавшими, не вступая в разговор.

      В это время с улицы донёсся треск мотоцикла, на крыльце затопали, и в дом вошли двое: один в форме капитана милиции, седовласый рябой мужчина, второй, выглядывающий из-за его спины – лысоватый мужичок с лисьим носом.

      – Кобяков, участковый, – представился капитан, крепко пожимая всем руки, – рад, рад, что приехали.

      – Алексей Павлович, – председатель обратился к лысому мужичку, – а ты-то, зачем здесь? Рабочий день давно закончился. Разве дома дел мало? Это наш местный активист, Нигай, – пояснил он гостям.

      – Я член правления, и имею все права! – засуетился мужчина. – Может, ко мне будут вопросы? – он обратился к Дубовику.

      Тот с усмешкой покачал головой, заметив, как усмехнулся и Бородулин.

      – Алексей Павлович, ты в своем уме? Люди только порог