И так вот всегда.
Кому охота похворать – не хворает, а кому страсть неохота – из больницы не вылазит.
Мать как-то порезала хлебным ножом палец на правой руке, так целый месяц охала. Палец неделю нарывал, неделю прорывался нарыв, а потом прорвался и две недели подживал.
Ежели бы у меня так-то.
Но у меня так не болит. А то бы я весь ходил в болячках.
Однажды, верно, и у меня вскочил чирей. Огромный такой. Но бестолковый. Выскочил не на пальце и не на ноге, а на шее. Нашёл тоже место. Какой от него прок на шее-то? Только учителям в школе радость. Преподаватель по литературе посмотрел тогда на меня и многозначительно изрёк:
– И от фурункулов, оказывается, бывает польза великая.
После урока он подозвал меня к столу и всё внушал, что чирей-де трогать никак нельзя, а резать и тем более. Что яблоку необходимо назреть, тогда оно упадёт само.
Но я не послушался совета и тут же сходил в больницу. Охота больно сидеть на уроках истуканом.
– Разрезал всё ж таки? – строго спросил учитель на другой день, когда я обернулся на заднюю парту.
Я встал.
– Разрезал, Пал Петрович.
– Оно и видно. Садись.
– Он уж подживает, – улыбаясь во весь рот, сообщил я.
– А жаль.
Класс всколыхнулся от хохота. Но я не обиделся. Пал Петрович – он шутник. Его все любят. И я тоже, хотя и живём мы с ним не особенно дружно. Я-то ничего. Он что-то всё сердится.
В прошлом году он задал нам на дом прочитать «Тараса Бульбу» и рассказать своими словами. А я не прочитал. Почему? Не помню. И конечно, он меня вызвал к доске, спросил:
– Понравилось произведение Гоголя?
– Ещё как, – не моргнув соврал я.
– Рассказывай.
– Чего?
– О чём читал.
– О Тарасе, – шепнули с первой парты.
– О Тарасе, – повторил я.
– И что же?
Я молчу, уши навострил.
Шёпот:
– У него было два сына.
– У него было два или три сына. – «Три» я добавил на всякий случай. Я недослышал сколько.
– Что? Повтори-ка.
На задней парте Гринька показал два пальца.
– У него было два сына.
– Так, продолжай.
Я прислушался. Ни звука. Плохо. Начал соображать. Почти все взрослые книжки кончаются женитьбой. Гоголь был серьёзным писателем, значит, должен кончить как и все.
– Что же дальше было?
– Дальше?
– Да.
– Тарас женился на Бульбе.
– О-о-о! – вскрикнул учитель и под громкий хохот выбежал из класса.
Во время перемены в преподавательской раздавались стоны. По классам учителя расходились с опозданием, с заплаканными глазами.
Павел Петрович зашёл к нам за портфелем, сказал:
– Памятник тебе, Щепкин, надо поставить.
Повернулся и молча вышел. С тех пор он часто вспоминал обо мне. Я его, как видите, тоже не забываю.
Не был в школе всего десять дней и уже говорю о нём. А у меня есть события и поважнее.
Во-первых, все мальчишки нашего