Молли была единственным близким Кэтрин человеком. Из приюта их обеих отправили в один работный дом, где они и по сей день щипали бы паклю кровоточащими пальцами или разбивали камни, если бы в один из серых дней туда не заявилась вечно пьяная Кейт Гамильтон. Заплатив символическую сумму, старая сутенерша забрала их в другую жизнь. Молли тогда было восемнадцать, а Кэтрин тринадцать.
Три месяца назад им снова улыбнулась удача. Они с Молли стояли около Берлингтон-хаус в ожидании клиентов. Вдруг Молли вцепилась в руку Кэтрин и громким шепотом сказала: «Смотри, это она…» В отдалении Кэтрин увидела почтенную пожилую даму в темно-сером платье для прогулок, старомодном капоре, черных перчатках, с маленькой, расшитой бисером сумочкой, кружевным веером и парасолью. Кэтрин непонимающе уставилась на Молли и выдернула руку, но та не унималась и зашипела: «Ну та, которая тебя принесла в приют…»
Мисс Флинт была совестливой дамой и очень раскаивалась в содеянном. Юджиния росла хорошей доброй девочкой, но чувство вины по отношению к брошенному ребенку не только не покидало мисс Флинт, но еще и возросло после появления на свет близнецов Юджинии и Майкла. Пару лет назад, когда в живых уже не было мистера Гастингса, да покоится его душа с миром, мисс Флинт набралась смелости и пошла в приют, где была когда-то застигнута за богомерзким занятием, но там о судьбе подкидыша ничего сообщить не смогли. Мисс Флинт страдала подагрой и во время приступов, которые не прекратились ни после подвязывания вареной картофелины, ни после прикладывания оторванных ног паука в оленьей шкуре, ни после того, как она закопала под дубом гвоздь из ботинка мертвячки Стеллы, всегда думала о том, что это справедливая расплата за ее грех и грех мистера Гастингса, пусть земля ему будет пухом.
Шел дождь, на улице было пустынно, мисс Флинт с трудом ковыляла по переулку, угораздил ее черт пойти пешком, и уже почти свернула на нужную ей Ричфорд-стрит, как откуда-то вынырнул огромный детина в грязном старом рединготе с чужого плеча, заношенных брюках, стоптанных нечищеных ботинках и смятом котелке. «Мэм, я долго вас не задержу! – пробасил он и почти учтиво с легким поклоном широкой красной рукой с грязными ногтями приподнял край шляпы, но потом вдруг больно схватил ее за пухлое запястье и изменившимся голосом просипел: – Слышь, повитуха чертова, двадцать пять лет назад ты отнесла корзину с ребенком сама знаешь куда». Мисс Флинт охнула, недаром сегодня ей приснился большой осел с длинными черными ушами. А как страшно он тянул к ней толстые губы, как больно хватал за пальцы… Мисс Флинт оглянулась и попробовала вскрикнуть, но неопрятный простолюдин, пахнущий потом, перегаром