Достаю из сумки ярко-красные пластиковые стаканчики, которых зачем-то схватила с собой в дорогу не меньше десятка, наполняю один горячим и крепким кофе и протягиваю Сергею.
– Вот, держите. Не знаю, как вы, а я без кофе жить не могу.
Это правда. Могу сутками ничего не есть и даже не пойму этого, но заберите у меня кофе и я превращусь в сонное чудовище.
– У меня ещё бутерброды с индейкой есть. Будете?
Сергей медленно качает головой, слегка щурит тёмные глаза, рассматривает меня уж слишком пристально, а мне хочется понять, чего в его взгляде больше: любопытства или удивления. Или интереса?
– Кстати, мы, кажется, заглохли, – вскользь сообщает Сергей, а я от неожиданности чуть не роняю открытый термос, проливаю немного кофе себе на руку и машинально слизываю терпкие капли. – Вот приключение, да?
– Вы не шутите? – Мне действительно хочется верить, что это такой специфический юмор, щекочущий нервы собеседнику, но, кажется, Сергей предельно серьёзен, хоть и улыбается. – Надо же делать что-то! Нельзя же просто так сидеть. Нужно позвонить кому-то, чтобы вызволили нас отсюда, пешком пойти, в конце концов. Не будем же мы сидеть тут до утра.
Я действительно готова идти пешком, лишь бы не бездействовать. Невыносимо же сидеть и совершенно ничего не делать, если с нашими детьми неизвестно, что происходит.
– Обязательно сделаем, – кивает Сергей со знанием дела и с явным удовольствием глотает кофе, – но пока просто посидим, как нормальные люди. Вы и себе налейте, пожалуйста, мне неловко одному. Сами же говорили, что жить без него не можете. Пейте.
Он не приказывает, больше советует, и я, будто бы на автомате, наполняю второй стаканчик для себя и прячу термос на дно сумки. Делаю пару больших глотков, не обращая внимания, что горячий напиток обжигает язык. Даже горечь не замечаю.
– Да уж, про коньяк было в точку, – говорю, грея руки о тёплый стаканчик, медитирую. – Нам бы сейчас очень пригодился.
Сергей смеётся, но я в этом звуке ничего, кроме усталости не слышу. Похоже, не одна я перенервничала этой ночью, и это осознание сближает нас ещё сильнее. И от этого остатки негатива улетучиваются, и нервозность, снова расшалившаяся, оседает морской пеной, растворяется.
Делать нечего, сидим. Даже Катя, кажется, уже отчаялась выведать у меня подробности, телефон молчит, но тишина не угнетает. Наоборот, словно убаюкивает.
– Как думаете, почему у них телефоны не отвечают? – спрашиваю, хотя ведь сама себе обещала быть спокойной. Но с кем как не с Сергеем мне об этом разговаривать? – Если со связью всё в порядке, то что могло приключиться? Может быть, на даче свет выключили и их телефоны разрядились?
– Может быть, разрядились. Но, скорее всего, просто решили отключить, чтобы их никто не доставал.
– Я думала уж об этом, но Маша никогда так не поступала.