Несмотря на позднее время суток, родительница не спала, а сидела в своем любимом кресле на веранде. Увидев нашу троицу, мама отложила рукоделие на столик и внимательно взглянула на нас.
– У тебя там кетчуп, или ты опять подрался, Луняша? – строго поинтересовалась мама, не заморачиваясь по поводу приветствия.
– Здравствуй, мама. Как дела? О, у меня тоже все отлично! – отчеканила я.
– Это я, Юмелия Никоновна, по вашему фирменному рагу так соскучился, – заулыбался Чиполлино. А мне захотелось шандарахнуть его чем-нибудь тяжелым, или в идеале – продырявить и другой бок. Для симметрии.
– Еще парочку ваших любезностей, и меня стошнит! – отчеканила я и поднялась по лестнице к маме.
Родительница бросила на меня укоризненный взгляд и вновь переключилась на своего обожаемого «Луняшу».
– Моя дочь так тебя и не кормит? – хмыкнула мама. – Кожа да кости!
– Кости там! – махнула я рукой в сторону кладбища. – А тут тонна гов…
– Муза! – повысила голос мать, а я закатила глаза и вздохнула. – Проходи, Луняша. А вы двое накрывайте на стол. Чай я заварила. Пироги в духовке.
– Сытые мы, – фыркнула я.
– Муза Эдуардовна! Живо на кухню! – скомандовала мать, а я предпочла не спорить. Скорее бы она уже подлатала Чиполлино, чтобы вернуться домой. Слишком много стресса для одного вечера. Недолго и умом тронуться. Не хватало еще переехать к маме и гонять с ней на пару всяких полтергейстов.
– Ты, Луняша, аккуратнее. Наступит день, когда моей дочери не с кем будет воевать, – заметила Юмелия Никоновна, накладывая на рану аккуратный шов.
Приятного было мало. Но мама Музы управилась быстро.
– Она умрет со скуки, если будет жить мирно, – хмыкнул я, едва заметно улыбаясь. Очень часто меня забавляли военные действия, которые вела Малышко.
Укол обезболивающего препарата еще действовал, да и рана была не особо глубокой. Меня больше заботила тишина, повисшая в соседней комнате.
Еще минуту назад Муза громыхала тарелками. А сейчас – словно мы с ее матушкой одни в доме.
– Скучаешь? – догадалась Юмелия Никоновна.
Думаю, ответ эта мудрая женщина знала и без моих слов.
Веселье исчезло, а я шумно выдохнул, провел рукой по лицу, думая, как лучше ответить. Скучал ли я по Музе и по минувшим дням?
– Прошлого не вернуть, – продолжала она. – У всех есть тайны. И все ошибаются. Но я видела, как светились глаза моей дочери год назад, и вижу в них печаль сейчас. Тебе нужно что-то делать, Луняша.
– Я как раз работаю над этим, Юмелия Никоновна, – признался я по секрету.
А мама Музы изогнула бровь, словно говорила: «Плохо ты стараешься, Луняша!».
– Хорошо, – кивнула, наконец, женщина. – Можно