– Ааааааррр!!! – из груди вырывается оглушающий дикий рёв. Отчаянье вгрызается глубоко в душу. Сметаю с тумбочки препараты, с грохотом переворачивая мебель на пол. Кирилл подрывается с места в то самое время, как в палату входит врач.
– Вика! Успокоительное, быстро! – орёт, приближаясь ко мне широким шагом. – Вы что себе позволяете, Дмитрий? Вас определили в отдельную палату, дали возможность друзьям находиться рядом, я запретил следователю тревожить допросами, ссылаясь на нестабильное состояние, чтобы Вы пришли быстрее в норму. Что за балаган, мать вашу, Вы мне тут устроили? Половину отделения на уши поставили!
Только позвал медсестру, а она тут как тут, появляется передо мной с наполненным шприцем.
– И этот занимается самоуправством. Эдуард Васильевич, они что, по-очереди капельницы будут срывать?
– Коли, давай!
– Не надо транквилизаторов! – возражаю, сцепив зубы. – Я хочу увидеть свою женщину! Что с ней? Где Анастасия Беляева?
Ловлю за руку девушку, испепеляя её бешеным взглядом. Пальцы ощутимо сжимаются на тонком запястье. Ахает, кривясь от боли. Испугавшись, роняет на пол шприц. Часто моргает, едва дыша.
– Псих! – шипит, вырываясь из хватки. Отходит в сторону к Кириллу.
– Дмитрий, – начинает доктор спокойным тоном, – я сейчас закрою на это всё глаза только из-за просьбы Матвея Владимировича. Была бы моя воля, отправил бы Вас… – смыкает губы в прямую линию.
– К черту! Я понял, – жмурюсь от очередной болевой вспышки в висках.
– Ложитесь в кровать! – железный голос вынуждает повиноваться. – Вас не впустят к ней сейчас. Гинеколог проведёт осмотр. Сделает УЗИ. Возможно, придётся чистить матку, удалять остатки плода, чтобы предотвратить развитие инфекции. Позже определю вас обоих в отдельную палату. Может, хоть так утихомиритесь. Ещё одна такая выходка, и я без колебаний направлю в другую больницу.
Ася
«Я его потеряла? Да?» – всё ещё глухим эхом звучит мой собственный голос в голове.
Не верю. Ни чужим словам, ни тому, что видят мои глаза. Сердцу не верю. Всё это происходит не со мной. Не с нашим маленьким чудом. Я даже боялась мечтать. Где-то глубоко в душе знала, что его частичка живёт во мне, но старалась не думать, чтобы не вспугнуть наше хрупкое счастье.
«Не молчите, доктор! Ну хоть что-то можно сделать? Сохранить беременность возможно же? Скажите, что всё обойдётся…»
На мониторе мелькают чёрно-белые кляксы. Реву молча, кусая губу, пальцы сминают ткань больничной окровавленной сорочки. Слёзы текут, не останавливаясь, жгут кожу. Так легче. Молчать и давить в себе боль. Рвать её на куски и бросать в обжигающее пламя. Сжигать горечью изнутри, чтобы не выходила наружу, не напоминала о себе, не отравляла других – близких мне людей…
«Надеяться на спасение ребенка бессмысленно, Анастасия. Слишком маленький срок. Произошло самопроизвольное изгнание плода организмом. Из вас вышел обильный кровяной сгусток. Радуйтесь, что не придётся выскабливать полость матки. Через неделю, полторы сделаем повторное