Есть ли у вас сестра, дочь, подруга на Земле?
Я хотел бы переписываться.
Конечная цель – брак. 86–032.
– Боже, Клара, я это знаю. Но должен же быть способ… – почти с отчаянием произнес Сэм, и Клара согласно кивнула.
– Он, конечно, есть, но мы его не знаем. А знаем мы лишь то, что ни один корабль, пытавшийся изменить курс во время полета, на Врата не вернулся. Понимаешь? Ни один.
Кахане не ответил ей прямо. Он только посмотрел на голубую звезду на экране и сдавленным голосом произнес:
– Проголосуем.
Разумеется, голосование дало четыре против одного – против изменения курса, и Мохамад Тайе ни разу не подпустил Сэма к контролю, пока на пути домой мы не развили световую скорость.
Обратный путь был не длиннее, но мне показался бесконечным.
17
Мне кажется, что кондиционер Зигфрида снова не работает, но я предпочитаю помалкивать об этом. Он только сообщит мне, что температура точно 22,5 градуса по Цельсию, как всегда, и спросит, почему мне кажется, что тут жарко. Я страшно устал от этого вздора.
– В сущности, – говорю я вслух, – ты мне надоел, Зигфрид.
– Простите, Боб. Но я был бы премного благодарен, если бы вы еще немного рассказали мне о своих снах.
– Дерьмо! – Я распускаю удерживающие ремни, потому что мне неудобно. При этом отделяются и некоторые датчики Зигфрида, но он об этом даже не заикается. – Очень скучный сон. Мы в корабле. Болтаемся около планеты, которая смотрит на меня, как человеческое лицо. Я не очень хорошо вижу глаза из-за бровей, но так или иначе я понимаю, что оно плачет и что это моя вина.
– Вы узнаете это лицо, Боб?
– Нет, я его никогда не видел. Просто лицо. Женское, мне кажется.
– Вы знаете, из-за чего оно плачет?
– Нет, но я знаю, что являюсь причиной плача. В этом я уверен.
Снова наступает томительная пауза, и затем Зигфрид вежливо обращается ко мне с просьбой:
– Не закрепите ли снова ремни, Боб?
– А в чем дело? – насторожившись, спрашиваю я. – Неужели ты боишься, что я вдруг высвобожусь и наброшусь на тебя?
– Нет, Робби, конечно, я так не думаю. Но я был бы очень вам благодарен, если бы вы это сделали.
Я снова начинаю пристегивать ремни, но делаю это медленно и неохотно.
– Интересно, чего стоит благодарность компьютерной программы? – спрашиваю я, обращаясь скорее к себе, чем к Зигфриду. Он не отвечает на это и просто ждет. Я все же позволяю ему победить и даже выбрасываю белый флаг.
– Ну ладно, я снова в смирительной рубашке. Что такого ты собираешься сказать, что меня нужно удерживать ремнями?
– Ничего оскорбительного, Робби, – мягко отвечает он. – Мне просто интересно, почему вы чувствуете вину перед плачущим женским лицом?
– Я бы и сам хотел это знать, – усмехнувшись, отвечаю я и говорю правду. Во всяком случае, как я ее понимаю.
– Я знаю, что вы вините себя в некоторых происшествиях,