Старец замолчал на некоторое время, а потом продолжил:
– Вот что я тебе скажу. Отдохни до конца отпуска в этих тихих благостных местах и ни о чем не думай, и ничего не читай, сходи с мужиками на охоту или рыбалку, просто погуляй по здешним холмам – успокой нервы. Вернешься в церковь к месту службы и пиши прошение об откреплении тебя от места службы и выводе тебя за штат с правом служения. Поезди по стране, поговори с людьми, узнай, как и чем они живут, пойми, как устроена мирская жизнь. И по святым местам поезди, помолись там и о жизни подумай.
Обратно в поселок друзья шли молча. Каждый думал о своем. Небо затянуло серой пеленой облаков, и началась морось. Алексей обдумывал слова старца о грехах, и ему вспомнилось, как один раз в их деревне появилась цыганка беременная, отвечавшая весело с громким смехом на вопросы об отце ребенка: «Не знаю, мало ли их было у меня, мужиков-то».
Деревенские бабы тоже смеялись и говорили:
– Ой врешь, Любаша, ой врешь! По вашим цыганским законам никак девке разгуляться нельзя. Вернешься в табор, спросят с тебя – признаваться все равно придется.
– Спросят, найду, что ответить – сами не рады будут, что спросили, а все равно простят, – только и отвечала Любаша.
– Ох уж эта любовь цыганская! Вспыхнет – не потушишь, – говорили промеж себя бабы.
Вот, пожалуй, и все грехи людские, которые он видел в детстве и в отрочестве.
Добрался Алексей до своей избы только к ночи. Еще ступая по лесной тропинке, он решил послушаться совета мудрого человека, прожившего много лет и в свое время много странствовавшего по стране и святым местам. Войдя в избу, сел за стол и стал смотреть в окно, подперев голову ладонью. Спать не хотелось, и он снова вспомнил Епифана.
К рыбалке и охоте Алексей за свою жизнь не пристрастился, а ведь ходил по молодости с ружьишком по тайге, потому остаток отпуска бродил по лесистым холмам, любовался бескрайностью мира, медленно, но неуклонно готовящегося к зиме. Он уже хорошо знал места в округе, знал, где можно было покормить орешками белок, а где и кабанов встретить, и медвежьи следы увидеть. Гуляя, думал о деде-священнике, сестрах и их детях, его племянниках, о том, почему он так давно не навещал их. Звонил им, но по телефону о многом ли поговоришь? Каждый раз после разговора с дедом Алексей задумывался: «Тихая и спокойная жизнь в провинции, люди, не испорченные цивилизацией. Мир моего детства. Может, там мое место?» Но каждый раз мысли эти так и оставались только мыслями.
Здесь, в Верхних холмах, иногда приходили к нему люди исповедоваться. Полюбился им молодой батюшка с добрыми глазами и проникновенным взглядом: слушал внимательно, не перебивая человека. А затем спрашивал, если надо было ему что-то уточнить, и советы давал толковые, но никогда не спрашивал о том, в чем видел у человека в душе рану незаживающую.
Обратно