Эснуш. Мать Анастасии, похожая на неё словно отражение в волшебном зеркале безумного мага. Предводительница легионов, заточённая на несколько тысячелетий в статуе уродливой горгульи. Она до сих пор не разговаривала со мной. Впрочем, общения с ней я тоже избегал. Возможно, из-за безумия, полыхающего в её взгляде, а может быть из-за того, что однажды едва не убил её. Дыхание Эснуш вновь стало ровным и глубоким. Я закрыл глаза и снова «позвал». Клинок ожил, просясь в ладонь. Я почти ощущал его радостную готовность убивать. Прекрасно. Но ему придётся подождать. Совсем недолго…
Первый слой, покрывающий лезвие, дался легко. В прошлый раз мне мысленно удалось подчинить себе этот клинок, связанный с Защитницей. Невероятно, но, по-видимому, моя дикая, неистовая сила неофита справилась с узами, связывающими Анастасию и её клинок. Я сосредоточился и «сорвал» верхний слой, обнажая заигравшие зелёным огнём письмена. Язык Тьмы… Каждый клинок выпускника школы Адамары хранил Силу обеих сторон. Защитники Света, адепты Тьмы, прошедшие семь колец школы имели возможность однажды сменить сторону, и поэтому их оружие было «обоюдоострым»… Ядовитая зелень тут же радостно вспыхнула, стремясь на свободу. Жажда клинка усилилась многократно. Эснуш пошевелилась, повела головой, словно отгоняя проснувшиеся кошмары. Нельзя было медлить ни секунды. Я мысленно коснулся бушующего внутри меня водоворота и, нырнув в омут, вышел из тела. Клинок исторг волну злобы. Тьма ненавидит мое сознание. Я ухмыльнулся (естественно, мысленно). Наша ненависть взаимна! Я, Авессалом Томашевич, Бессмертный медиум, инициированный Ангелом Тьмы. И пусть моё тело отравлено проклятой магией зоргхар – чёрных магов Шьялинура, моего сознания эта грязь не коснулась. А поэтому я ненавижу Тьму всем сердцем.
Я ринулся навстречу туману, окутавшему клинок. Боль обожгла, вонзилась раскалёнными крючьями. Я чувствую боль, даже выйдя из тела, которое судорожно задёргалось на диване. Эснуш вздрогнула, просыпаясь. Время вышло. Я нырнул в туман. Вспышка боли оглушила, измочалив нервные окончания. Я понял, что никогда больше не смогу повторить этого, в следующий раз этот зеленый клубок молний обязательно прикончит моё тело, скребущее сейчас пятками по полу и рвущее ногтями обивку дивана. Молнии взорвались, расплёскиваясь протуберанцами в стороны и разнося стеллаж на куски. Клинок, зависший в воздухе в метре над полом, засветился серебристым – цветом изначальной, первородной Силы.
Я вошёл в тело, безумным усилием справился с болью, норовящей скрутить его в агонии, и выбросил в сторону руку. Клинок, пролетев через всю комнату, лёг в ладонь, исцелил, наполнил тело энергией. Я бросился вперёд, одним ударом отшвырнул преградившую мне путь Эснуш. Анастасия не шевелилась. Её лицо, измождённое и состарившееся за эти дни, не дрогнуло под слоем паутины, закрывающем глаза.
– Я люблю тебя, Настя, – прошептал я.
А потом вонзил клинок ей в живот.
Несколькими