– Тётя Галя, а почему небесным покровителем Полин назвали Святую Юлию?
– Почему? – мамаша, ещё секунду назад поглощённая крестинами, вдруг округлила глаза, – Юлечка! Доченька! Господи, да как же это мы без неё всё провели?! – Гале вспомнились плач и мольбы старшей дочери, доносящиеся в телефон из Сочи, куда Виктор услал её на теннисный сбор сразу после возвращения из Испании, и она посмотрела на мужа растерянно:
– Витя, а как же Юля?
– А что Юля?
– Она ведь не была на крестинах Полин?
– Так она и на родинах не была.
– В смысле?
– В смысле, что не нужна ей эта муть: таскаться по роддомам да по церквам! – Виктор махнул рукой на собор, уверенно втянул ремень в брюки и хлопнул Иванова по плечу, – Я тоже, если бы не возможность достойно отметить крестины, ни за что не согласился бы на них. Поехали, Игорёха, я заказал столики в «Золотой подкове».
Женщины, все без исключения, посмотрели на Ухова с возмущением.
– Окстись! – приказала Сюзанна, – У ворот божьего дома стоишь, а несёшь такую ахинею, богохульник, – женщина перекрестилась и не оставила соседа в покое до тех пор, пока он не сделал то же самое, – И зачем старшую дочь не позвал ни на родины, ни на крестины? Ответь.
– Да пошла ты! – отвязался от соседки Ухов, уже нимало не беспокоясь сквернословить вблизи святого места
– Неисправимый, – охарактеризовала поведение мужа Галя. Возможно, она сказала бы что-то ещё, но в этот момент запищала Полин, и мать тут же забыла обо всех.
Из ресторана вечером пришлось заказывать такси.
Глава 13. «Ты ещё жизни не видела. Поживи для себя»
Роман Киселёв был воспитанным юношей из хорошей семьи. Его отец, Вадим Николаевич, работал в советские времена заместителем председателя отдела социального обеспечения в горсовете. После прихода к власти демократов, Киселёва старшего оставили в администрации города на знакомой должности: заниматься социальными вопросами. Вадим Киселёв был человеком исполнительным, не скандальным, а главное – огромным трусом. Там, где, другие воровали тысячами, а то и миллионами, внедряя культурные или образовательные проекты, там где пускали налево фонды, отведённые на материнский капитал, призванный решать вопросы семьи и детства, там, где заворачивали на личные счета «свой процент» за и без того сверхдорогое медицинское оборудование, Киселёв старший только вздыхал. Воровать ему не позволяла не столько совесть, сколько неумение делать это. Не было в нём хватки, наглости, умения врать в отчётах и не обливаться