Путь был неблизкий; солнце уже опускалось к вершине пологой горы, когда показалась юрта, дверь которой была распахнута настежь. Что-то неладное! Ускорив шаг, Иван подошел к юрте, но его встретил не хозяин, а крупный волк серой масти! Он стоял в пяти шагах от двери. На фоне чистого белого снега волчья шерсть отливала серебристым инеем.
Сорвав с плеча винтовку, Иван навел ствол на зверя, готовый спустить курок, но что-то помешало ему послать пулю в неподвижную мишень. Почему он застыл на месте? Ни малейшей попытки сорваться с места, уйти от верной смерти – напротив, стоявший в пол-оборота к охотнику волк без тени страха или злобы смотрел ему прямо в глаза.
В этом взгляде читалось смирение, понимание чего-то более важного, чем встреча извечных врагов, какая-то глубокая мудрость, исходящая из высшей истины: «Да, я под прицелом, и твоя пуля быстрее моих ног. Я ждал тебя и готов принять смерть, но ты должен понять, почему я здесь».
Почему же он не ушел, хотя чует человека за версту? Мозг охотника работал лихорадочно. Он что-то знает! Знает такое, что выше его жизни… Наваждение какое-то… Когда человек встретился взглядом с волком, то отчетливо понял: стрелять нельзя. Нельзя тревожить Духа Великого Севера – Злого или Доброго, – вселившегося в этого волка, который застыл в неподвижной позе. Если Дух окажется Добрым, то никогда уже не будет помогать святотатцу, а если Злым, то не простит стрелка и накажет его.
Во взгляде волка, уловившего внутреннюю борьбу охотника, прежняя настороженность сменилась добротой. Подчинившись действию неведомой внешней силы, человек опустил оружие. Зверь принял отпущенный знак примирения и исчез в кустах. Только тогда пришелец ощутил холод на спине, который, впрочем, быстро сменился жаром, запоздало охватившем его от волнения и непонимания случившегося.
Неожиданно раздался слабый детский голосок. Плач ребенка!
Что за наваждения, одно за другим, преследуют его в брошенном стойбище?
Снова мороз по спине, снова человек бросает по сторонам испуганные взгляды, а руки крепче сжимают винтовку. Что-то темное виднелось в небольшом сугробе, где только что стоял волк; оттуда и доносился детский зовущий плач.
Этого еще не хватало!
Юноша, уже набравшийся опыта в суровых северных условиях, подошел поближе и увидел личико ребенка, укутанного в меховое одеяние. Оно было совсем маленьким – лицо ангелочка, оказавшегося в безмолвной снежной пустыне по чьей-то воле, доброй или недоброй. И только одинокий волк в холодном пустынном пространстве был ему хранителем.
Так вот в чем причина необъяснимого поведения волка! Он стоял на защите ребенка, дитя человеческого! Иван нагнулся над находкой. Сколько ребенку было отроду? Каких-то несколько дней. Как он здесь оказался? Почему не в юрте? Снег был примят, вокруг волчьи следы, вот и лежанка зверя, который пристраивался