Мы были как «Семейка Брэди»[15], только без уймы детей. Все светловолосые, красивые и с широкими белоснежными улыбками.
Я надела оранжевое бикини, такого же цвета гидрокостюм, черную толстовку с капюшоном и отправила сообщение Бэйну. С тех пор, как у меня появилась эта тупиковая работа, нам не удавалось кататься вместе, но я все равно предлагала ему присоединиться. Кататься в полной темноте было отстойно, и к тому же гораздо более опасно. Но у меня не было особого выбора. В семь утра начинался мой рабочий день, и освобождалась я только в семь вечера. А закончив с работой, должна была проведать маму, приготовить ей поесть и убедиться, что у нее все хорошо. В конце концов, кто-то должен был это делать, и безусловно, это был не Джордан.
Я зашла на кухню за банкой кокосовой воды и батончиком мюсли. В каждом углу поблескивали гранитные столешницы кроваво-красного цвета и стальные кухонные принадлежности. Кухня была моим любимым местом в особняке, потому что отец редко сюда забредал. Когда он бывал дома, одна из домработниц приносила еду прямо ему в комнату. А если он все же спускался, то только чтобы приготовить маме чай, кроме которого, казалось, ничто было не способно успокоить ее тревожный разум.
– Мам? – испуганно воскликнула я, увидев хрупкую, ссутулившуюся фигуру, облаченную в кремовый шелковый халат. – Почему ты не спишь?
Она сидела за мраморным обеденным столом, буравя взглядом статью в местной газете. Я подошла к ней и чмокнула в макушку.
– Эй, – тихо обратилась я. – Не спится?
– Кто такая Эйприл Левенштайн?
Она ткнула пальцем с тщательно обгрызенным ногтем в фотографию, на которой отец обнимал молодую деловую женщину. Оба улыбались в камеру на одном из торжественных мероприятий «ЧБХ». Мама провела пальцем поперек снимка, размазывая чернила на их лицах. Я терпеливо вздохнула, расслабив плечи.
– Эйприл работает в бухгалтерии на седьмом этаже. Она замужем и на пятом месяце беременности. Тебе не о чем волноваться. Ложись спать.
Мама повернулась ко мне. Ее губы были неестественно пухлыми, кожа после бесконечных инъекций слишком туго облегала лицо, а в раскрасневшихся глазах крылась история очередного несбалансированного коктейля из лекарств, которые придется заменить и выписать заново.
– Ты ведь сказала бы мне, если бы узнала, что он изменяет, – она вцепилась в ткань моего гидрокостюма, сжала ее в кулаки и потянула меня к самому лицу.
Я беспечно пожала плечами в ответ.
– Конечно.
Ни за что на свете.
Лидия Ван Дер Зи дошла до такого состояния, что не могла смириться с простым известием о том, что наш бассейн будет закрыт на все лето для прочистки. Но я говорила ей то, что она хотела услышать, так как ложь во благо вела к относительно мирному сосуществованию с ее формой неустойчивого состояния. Не для нее, а для меня, конечно.
– Как дела на работе, моя милая девочка? – Она отпустила мой гидрокостюм.
Я