В 1927 году к числу лишенцев были прибавлены члены их семей. Детей арестованных или высланных исключали из школ и не давали поступать в вузы, жен (или мужей), а также родителей лишали жилплощади. Таким образом, количество лишенных всяческих прав среди священнослужителей и монахов за счет членов их семей увеличилось до 252 тысяч человек».
Ефремовы не были священнослужителями – но верующими были настоящими. Письма их передают общий тон и дух общения. Николай Иванович предлагает жене список имен на выбор: Владислав, Игорь, Алексей, Владимир, Борис, Глеб (именины – уточняет молодой отец – в мае и июле), Михаил, Сергей, Нестор, Орест, Евгений, Анатолий, Марк (апрель), Кирилл (май), Петр, Александр. В списке еще нет того имени, которое будет, но обратим внимание: отец планирует имя в согласии со святцами. Он просит жену определить, пока она еще в роддоме, какое имя больше подходит малютке и какое больше тебе нравится. Ну всего-всего хорошего, моя половинушка, страдалица. Храни тебя Бог!
Ответные записки Анны Дмитриевны мужу непохожи на его лиричные, молитвенные послания к ней. Она ему о важном: про температуру (всегда нормальная), купить и принести кусочек того-сего, ножницы, мыло, а 3 октября «сыночек наконец меня обрадовал – поел как следует». До того сыночек спал и отдыхал от трудов.
Всю жизнь потом сыночку придется отчитываться перед матерью, сколько и что именно им было съедено. Она жить не могла без отчетов о физиологии сыночка, и тут была не просто материнская забота: тут был впитавшийся в кровь ужас. Потеряв первого ребенка, Анна Дмитриевна навсегда сделалась словно хворой, взвинченной, опасливой. Лечили таблетками, но не всегда помогало.
Все-таки, мне кажется, родне мужа не сказали, что первенец Юра умер, поскольку в поздравительных письмах от 1 октября 1927 года и Мария Ивановна Ефремова шлет из Самары в Москву матери письмо-поздравление о втором внуке, и все так говорят о настоящей бабушке, то есть – их слово – двухвнучной, что, видимо, Анне Дмитриевне довелось не только похоронить первенца, но и временно скрыть этот факт от родни мужа. Сестры Надя и Лиза тоже пишут матери в Москву, что она второй раз стала бабушкой «Ефремчика», и ни звука об уходе первого. Новому малютке тетя желает колыбель из молочных белых лилий, пусть мотыльки веют над ним, а цветы дарят аромат; пусть природа наградит его своей красотой, а Всевышний дарует мудрость!
Самарские родичи – каждый – поздравили молодых родителей. Дали и общую телеграмму от всех Ефремовых – точно так, как в мае 1949-го поздравили Олега с окончанием студии и званием артиста, а в 1967-м все прислали пожелание вместе встретить 40-летие Олега. И тут нюхом, пальцами, порами чуешь, что суть его личности – в семье. Он обласкан, он дышит сообща со своими. Хотя шалит. Он у них шалунишка. Зато учился хорошо. Грамотен с дошкольных лет. Табель успеваемости за первый класс «Е» 1935/36 год, ветхий подлинник рассматривать страшновато – есть похвальная грамота.
Отличник и в первом