Колесо истории вновь повернулось со скрежетом, и смыслы ее тоже повернулись, вернее перевернулись. То, что было «революцией» в начале века – стало закостеневшей химерой, заржавевшей от времени тюремной решеткой для страны, для нескольких последующих поколений.
Поэтому любовь к деду или к отцу во всех этих следующих поколениях отнюдь не была равнозначна слепому подражанию, повторению их «символа веры». Скорее, оно вело к пониманию того, что их жертвы, по большому счету, были напрасны. И что смыслы истории изменились радикально. А вот ответственность за Родину, моральная позиция по отношению к истории – остались прежними.
Аркадий Голиков, впоследствии ставший Гайдаром, был мальчиком крупным, физически развитым. Читал он очень много и много времени проводил в играх: подвижных, спортивных, любых – причем среди них самыми любимыми были те, когда ты испытываешь страх, потом восторг, потом некоторую эйфорию. Именно эти рискованные игры и были его страстью.
«Если мяч попал на крышу – Аркадий туда первым… – записывал в Арзамасе Тимур Гайдар воспоминания соседки по улице. – Достанет, да еще с мячом по коньку крыши пройдет, рукой машет, улыбается. Иногда не слезет, а спрыгнет. Мы думали – ему нравится».
Да, все так думали поначалу. Но…
«Потом Наташа (сестра Аркадия. – А. К., Б. М.) сказала мне по секрету, что ее брат высоты не любит и себя “самоперевоспитывает”. Это его выражение».
Бесконечные игры, рождающие страх и восторг одновременно. Игры, преодолевающие страх и превращающие его в восторг. В его детстве – целая энциклопедия таких игр и таких занятий.
Гайдар с детства ловил ужей, лягушек, ящериц, прятал их по карманам, пугал девчонок. (Потом, уже взрослым знаменитым писателем, пришел однажды в Детгиз с ужом в кармане, зашел в бухгалтерию и получил аванс, хотя больше никому его в тот день не выплатили.) Он наряжался в привидение. Ходил ночью на кладбище. Бесконечно прятался, играя в индейцев.
И всем – опять-таки в основном девочкам, сестрам, матери – наставительно объяснял: нужно учиться преодолевать страх. Нужно!
«Меня отличать ужа от гадюки научил отец в том же Кунцеве: два белых пятнышка на полосатой головке – значит, бояться нечего, – пишет в своей книге об отце Тимур Гайдар. – Спряталось солнце. После встречи с ужом… мы возвращаемся домой по лесной тропинке. У отца в зубах трубка. Ремень полевой сумки переброшен через плечо. Я при оружии – деревянный кинжал в жестяных ножнах. Одет в черкеску. На груди газыри. Темнеет. Тропинка спустилась в овраг. Отец спрятал трубку, откашлялся, запел печально.
Ни дорог, ни путей.
Заблудилися мы.
Песня мне не нравится. Невольно прижимаюсь плечом к его ноге, беру за руку.
– Ты что, Тимур, испугался?
Знаю: сказать “испугался” – нельзя. Конец уважению, а значит, и дружбе.
– Нет, папка, не испугался.
Однако