Не ожидавший подвоха воевода на мгновение опешил. Этой заминки морокуну хватило, чтобы захлопнуть перед ним резные двери.
Все ещё пребывая в замешательстве, Всеволод дотронулся до чела рукой. На пальцах чернильной, маслянистой бахромой расплылась странная мерзость. Воняла непонятная дрянь неимоверно.
Разозлившись пуще прежнего, окольничий в сердцах пнул узорчатую дверь. На дубовых досках резец мастера запечатлел извечное противостояние бога Радогоста с великим пожирателем всего сущего – змеем Гхеересом. Отпечаток подошвы сапога окольничего, пришёлся как раз в рыло гаду. В душе Всеволод пообещал себе, что с первой же оказией, вернётся сюда с парой крепких парней из дружины и научит этих ведунов хорошим манерам. Резко развернувшись, мужчина зашагал к привязанной неподалёку Ярке. Почуяв Всеволода, кобыла принялась прясть ушами, шумно зафыркала, шарахнулась от него в сторону.
– Уж ты-то не начинай, – раздражённо прикрикнул на неё окольничий, сдёргивая поводья с усыпанного жёлтыми цветами куста гороховика и запрыгивая в седло.
Лошадь укоризненно заржала.
– Без тебя знаю, что смердю, – огрызнулся Всеволод. Громко цокнув, он направил Ярку вниз по склону, к подножию Лысого холма.
Глинистый откос порос прядками спорыша и кустиками полыни. Ощетинившись прошлогодними, ломкими метёлками, он полого спускался в зеленеющий бурьяном лог. Утопая в жухлых прошлогодних листьях, дно впадины скрывало узкую дорогу, почти тропку. Извиваясь и петляя, она, словно ручеёк, впадала в мощенный камнем тракт – большак, ведущий к воротам Марь-города. Однако воевода не отправился сразу к городским стенам. Завернув коня в сторону, он спустился в заросший тальником и укрытый ветвями калины овраг. Там, журча на перекатах, текла неглубокая речка.
Всеволод спешился. Поправил сбившийся чепрак. Выбрал заводь поспокойнее и наскоро умылся, распугав гуляющих у берега мальков плотвы и пескарей. Растерев до красноты лицо окольничему удалось смыть чёрную гадость. Неприятный запах вроде бы пропал, но ощущения на коже чего-то чужеродного, поганого осталось. Помянув недобрым словом ворожея, Всеволод подвёл к воде лошадь. Терпеливо ждал, пока шумно втягивающая воду сквозь удила Ярка не напьётся. Когда кобыла, фыркнув, подняла голову от реки, ласково похлопал её по шее, прошёлся ладонью по мягким тёплым ноздрям. Животное благодарно льнуло к человеческой руке, щекоча кожу влажной мордой, покрытой жёстким реденьким пушком. Злость на безумного морокуна постепенно отступала, и Всеволод понял, что затевать свору будет глупо. Вставив ногу в стремя, он одним махом сел в седло и, тронув бока кобылы каблуками, вернулся на путь к тракту.
3. Марьгородский торг
День незаметно подбежал к полудню. Солнце, утром нежно ласкавшее землю, вдруг нещадно запалило. Грязь на улицах Марь-города спеклась в плотную терракотовую