Выучи роль и не натыкайся на мебель.
Акт первый
В ожидании выхода на сцену
– Это не настоящая жизнь, парень. Это просто притворство.
– Но настоящая жизнь и есть в том, насколько хорошо ты притворяешься, ведь так? Вы. Я. Все на свете…
Бульвар Сансет
«Саммерс и Сноу», эпизод 3, сцена 4
Главный инспектор Гарретт (продолжает). …или я отправлю вас обратно регулировать уличное движение быстрей, чем вы скажете «дисциплинарное взыскание».
Инспектор Саммерс. Но он просто играет с нами, сэр, как кошка с…
Главный инспектор Гарретт. Повторяю. Не. Принимайте. Это. Близко. К сердцу. Мне нужен результат, и нужен был еще вчера, в противном случае, Саммерс, я отстраню вас от этого дела. (Сноу пытается что-то сказать.) Я серьезно. А теперь выметайтесь отсюда – оба.
В морге. День.
Боб Скелет Томпсон, судебный патологоанатом (болезненный вид, кладбищенский юмор), стоит над полуобнаженным трупом Молодого Человека, чуть за тридцать, чье тело покоится на прозекторском столе, безжизненное и раздутое, на ранних стадиях разложения. Сноу, женщина-полицейский, прижимает ко рту платок.
Инспектор Саммерс. Давай выкладывай подробности, Томпсон. Как давно он, по-твоему, мертв?
Томпсон. Трудно сказать. Судя по тому, как он воняет, можно смело утверждать, что это не самая свежая рыбка на нашем столе…
Инспектор Саммерс (не улыбаясь). Часики тикают, Скелет…
Томпсон. Ну ладно, глядя на степень разложения, раздутости и обесцвечивания покровов, я бы сказал… что он пробыл в воде где-то около недели, плюс-минус день. По странгуляционным бороздам вокруг шеи я могу предположить, что убийца воспользовался толстой грубой веревкой или, может быть, цепью…
Инспектор Саммерс. Цепью? Господи, вот бедолага…
Женщина-полицейский Сноу. Кто нашел тело?
Саммерс бросает на нее взгляд типа «вообще-то, вопросы здесь задаю я…».
Томпсон. Одна бабулька, когда гуляла с собакой. Милая дама восьмидесяти двух лет. Думаю, надежней будет поискать своего серийного убийцу где-нибудь…
– Погодите-ка секунду… Нет-нет, простите, придется остановиться.
– В чем дело? – рявкнул инспектор Саммерс.
– Тут у нас брак.
– На линзе?
– Ноздри мертвого парня. Видно, как он дышит. Придется все снимать заново.
– Вот ведь черт…
– Извините! Все, пожалуйста, извините, – сказал Мертвый Молодой Человек, садясь на столе и смущенно складывая руки на загримированной под синюшность груди.
Пока все возвращались на исходные позиции, режиссер – длиннолицый нервный человек в сомнительной бейсболке, слишком глубоко надвинутой на блестящий лоб, – потер обеими ладонями лицо и вздохнул. Вытащив свое тело из холщового складного кресла, он подошел к Мертвому Молодому Человеку и по-приятельски опустился на колени рядом со столом.
– Значит, так, Лазарь, скажи мне: у тебя какие-то проблемы?
– Нет, Крис, у меня все хорошо…
– Видишь ли – как бы это сказать, – ты здесь немного переигрываешь.
– Да, прошу прощения.
Режиссер посмотрел на часы и потер красные следы, оставленные на лбу бейсболкой:
– Видишь ли, дело близится к половине третьего, и… еще раз, как тебя зовут?
– Стивен. Стивен Маккуин. Через «пи эйч»[2].
– Не родственник?
– Не родственник.
– Ладно, Стивен через «пи эйч», уже почти полтретьего, а мы еще не дошли до вскрытия…
– Да, конечно. Просто, ну, вы понимаете, все эти лампы, нервы и прочее…
– Тебе здесь не нужно ничего играть – лежи, блин, и все.
– Я понимаю, Крис, просто сложновато, ну, не дышать видимым образом так долго.
– Никто не просит тебя не дышать…
– Нет, это понятно. – Стивен умудрился изобразить дружеский смешок.
– …просто не надо лежать и глотать чертов воздух, как будто ты только что пробежал двухсотметровку, ладно?
– Хорошо.
– И гримас не надо. Выдай