– Говорит, что не помнит.
– Чего он не помнит?
– Ничего, что было в тот вечер.
Йона взял чашку и протянул ее Арону.
– Как в таком случае он мог признаться в убийстве?
– Не знаю, – сознался Арон, принимая чашку. – Но он почти сразу сказал, что убил. Хочешь – посмотри запись.
– Обязательно посмотрю. Но мне бы сначала понять твое мнение о допросе.
– Это в каком смысле? – Арон отпил кофе.
– А ты не мог истолковать его признание неправильно?
– Что значит неправильно? Он сказал: «Я ее убил».
– Что было перед признанием?
– В смысле?
– Что ты сказал ему прямо перед тем, как он сознался в убийстве?
– Теперь меня допрашивают? – Арон скривил рот в улыбке.
– Нет.
Арон поставил пустую чашку в раковину, вытер руки о джинсы и проворчал:
– Я показал ему фотографию жертвы.
– С места преступления?
– У него проблемы с памятью. Я хотел ему помочь.
– Понимаю. Но теперь он знает, что речь идет о повешенной девушке, – сказал Йона.
– Мы топтались на месте. Мне пришлось это сделать, – сухо объяснил Арон.
– Как по-твоему, не могло признание касаться чего-нибудь еще?
– Сейчас ты скажешь, что я ошибся.
– Я только… а вдруг он имел в виду, что косвенно способствовал ее гибели. Например, не сумел спасти.
– Хватит.
– Нам известно, что он не успел бы закрепить лебедку на столбе… Конечно, есть вероятность, что он сделал это раньше, а по лестнице поднялся, чтобы не попасть под камеры. Но тогда непонятно, зачем он потом пошел убивать свою жертву именно этой дорогой.
– Да иди ты!.. Можешь сам с ним поговорить, и тогда…
– Отлично, – перебил Йона.
– Вот поймешь тогда, насколько это легко.
– Он склонен к жестокости или агрессии?
– Он только что совершенно хладнокровно признался в жутком убийстве. Это отвратительно. Я бы его самого на той лебедке подвесил, если бы мог.
Йона коротко постучал и вошел в допросную. Рослый надзиратель с черной бородой сидел напротив Мартина и просматривал что-то в телефоне.
– Прервитесь, – предложил Йона и отпустил охранника.
Лицо у Мартина отекло и стало изжелта-бледным. Пробившаяся на щеках щетина придавала ему болезненный вид. Волосы стояли дыбом, светлые глаза были уставшими, в допросной пахло потом. Мартин положил руки на исцарапанный стол и сцепил пальцы.
– Меня зовут Йона Линна, я комиссар Национального бюро расследований, – начал Йона, усаживаясь напротив Мартина.
Мартин еле заметно кивнул.
– Что у вас с носом? – спросил Йона.
Мартин осторожно потрогал нос, и окровавленный тампон упал на стол.
– Вас спрашивали, чем вы болеете, не нужны ли вам лекарства и так далее?
– Да, – прошептал Мартин.
– Я могу снять наручники. Хотите?
– Не знаю. – И Мартин торопливо оглянулся через плечо.
– Вы