Лючиано проснулся от собственного храпа – он замерз под тонким казенным одеялом, заложило нос. Астурия гораздо севернее Винетты, здесь холоднее. Из форточки немилосердно дуло. Он повернулся на бок, пытаясь устроиться в такт движению поезда, скользнул взглядом по спящему Хагалу и подскочил, чуть не ударившись головой о верхнюю койку. В неверном свете луны уродливая тень, склонившаяся над Хагалом, казалась скорее нелепой, чем страшной. По крайней мере, до того момента, пока мозг Лючиано не проснулся. Тень повернула голову в сторону Лючиано, прошамкала так, что он едва понял:
– Он убил Энни. Мою дочь. Мою послушную дочь. Мою хорошую девочку.
Хагал, кажется, не дышал. Лючиано цветисто выругался. Вначале на виннетском, потом на астурийском. Герайн говорил, что ругательства могут отпугнуть нечисть и нежить. Что следует сменить эмоции – страх на злость. Лишиться привлекательного запаха жертвы. Шутил он или нет, пойди пойми. Потом Хагал одним движением сел и схватил нависшую над ним тень. Та захрипела, вырываясь. А глаза у Хагала светились в темноте…
– Вырвались из-под надзора, миссис Бейли? – спросил он хриплым со сна голосом.
– Ты убил мою Энни! – отвечала тень. – Убил! Убил!
– Вольно же обвинять в своих ошибках всех вокруг, кроме себя, – ответил Хагал, щелкая пальцами свободной руки и зажигая висящий под потолком осветительный шар. Мертвенный, голубоватый свет залил крошечное помещение. Тень на поверку оказалась немолодой растрепанной женщиной. Вовсе не страшной. На всякий случай Лючиано еще раз заковыристо выругался. Отвел душу. Хагал, все так же держа женщину за шею, сел, поудобнее устраиваясь, попросил:
– Лючиано, позовите проводника, пожалуйста. Пусть он приведет сюда этих горе-сопроводителей леди Бейли.
Лючиано кивнул, нашарил сброшенные туфли, отворил дверь купе. Поезд резко дернулся и остановился.
– Это ещё что такое… – начал Хагал и осекся. Женщина, которую он все ещё держал, вывернулась из хватки, по – видимому, укусив его за запястье, и бросилась к открытой купейной двери. Несмотря на то, что была она маленькой и сухонькой, сил ей вполне хватило на то, чтобы сбить Лючиано с ног и, перепрыгнув его, помчаться по коридору. Хагал вылетел из купе за ней, запнулся о растянувшегося на полу Лючиано, упал, ударился носом, коротко рыкнул и подскочил. Из остальных купе начали выглядывать пассажиры.
– Это возмутительно! – кричал один из пассажиров. – Мы платим такие деньги!
– Да они пьяны!
– Высадить их, и дело с концом…
Хагал достал из кармана мятых брюк эмблему некромантов – черное солнце, на серебряной цепочке.
– Всем оставаться на местах, – хорошо поставленным командным голосом крикнул он. – Вы мешаете обезвреживанию мага – преступника. И под нос шепнул так, что услышал только стоящий рядом Лючиано: – Вот старая карга. Куснула от всей души…
Наконец, объявились проводники, помогли