Мальчик только успел согласно кивнуть, а он уже схватил его на руки и быстро пошел обратно к машине. Усадил на заднее сиденье, просигналил ей и включил заднюю скорость.
Оренбургская область. 1967 год
– Танька! Окаянная девчонка! Вот ведь божье наказанье! Иди-ка сюда.
– Чево, баушк?
Танька высунула нос и один глаз из-за угла дома, ладошкой держась за выбеленную стену.
– Сама знаешь, чево! Опять цыпленка задушила?! Я тебе говорила не подходить к наседке!
Танька насупилась, шмыгнула носом. В глазах показались слезы.
– Он же такой маленький, такой желтенький! Я его так прям хотела прижать! А он… А он… Он совсем не шевелился, – малышка в голос заплакала.
Бабушка тихо вздохнула, вытерла руки о фартук, поманила внучку.
– Иди сюда, горе луковое. Смотри, руки все в цыпках. Иди, умывайся. Сейчас мать за тобой приедет.
Притихшая Танька заревела еще громче:
– Я не хочу домой! Я здесь останусь! Там дядька меня опять в угол на горох поставит!
– Чего такое говоришь?! Какой еще горох придумала? Никто тебя никуда не ставит.
– Ставит, ставит! – упрямо твердила девочка, размазывая грязными ручонками слезы по щекам.
– Придумываешь ты все! – сердито отмахнулась бабушка, – чего не сочинишь, только бы домой не ходить.
– Пусть не ходит, – на пороге дома показался дед Андрей, – что ты, мать, в самом деле. Не хочет она домой, значит, нехай здесь остается.
– Я разве против?! – бабушка опять рассердилась, – дык как ее оставлять? Я в школу пойду убираться, а она опять убежит как в прошлый раз. И снова ее искать будем! Танька ведь неугомонная!
– Я уже не убегу! – вставила она, внимательно слушавшая разговор, дергая для убедительности бабку за юбку.
– Знаю я, как не убежишь, – не сдавалась бабушка, – даже старую бабушку Дуню заставила по оврагу лазить, искать тебя!
Маленькая Танька ответила:
– Да нет! Это баба Дуня ходила в овраг головастиков ловить. Их там так много!
– Что ты с ней будешь делать?! – бабушка удивленно подняла руку, – головастиков моя мать ходила ловить…
– Ладно, оставайся. Смотри у меня! Еще раз убежишь или сарафан порвешь, сразу в детский сад тебя отдадим. Там и воспитатели хорошие, и детей к школе правильно готовят, – говорила она уже мужу, – а тут вчерась слышу, мать ее буквам учит: – Это бы, это гы. Я ей – мам! Щас уж по-другому говорят и учат…
Но Танька уже не прислушивалась к их разговору. Она увидела, как соседский Сережка Калинин пробирался украдкой мимо их двора.
«Это он за сладким горохом идет, который у деда Василия над оврагом растет», – сообразила Танька и вприпрыжку побежала к лазу в заборе, чтобы тоже успеть полакомиться сладким горошком.
А в доме, приехавшая с работы мать девочки, уставшая, невыспавшаяся после ночной смены, засыпая на стуле, пила на кухне чай с сухарями.
– Ты, Зинка, какая-то прям полинявшая вся, – жалея дочь, вздыхала бабушка.
– Будешь тут лощеной… Щас смену отстояла, а мастер