Мы ехали по шоссе на Элевсин, время от времени подвергаясь нападению свирепых овчарок, а потом свернули на грунтовой тракт у подножья горы Эгалеос и остановились возле уединенного кафе, выходящего окнами на Саламин. Воскресный день клонился к вечеру, и под гавайским тростниковым навесом сидело еще несколько компаний. Фотограф изготавливал ферротипы, на которых после проявки был обычно виден только отпечаток большого пальца. За одним из столиков сидели студенческого вида парень и девушка, оба в футбольных трусах и рубашках с открытым воротом; рядом лежали котомки и массивные посохи. Была там и очень счастливая семейная пара афинских буржуа. С младенцем. Вначале родители усадили его на стол, потом на крышу своего авто, потом перевернули вверх тормашками на стуле, потом водрузили на крышу кафе, потом посадили верхом на бельевую веревку и стали бережно покачивать туда-сюда, затем поместили в бадью и опустили неглубоко в колодец, скрыв от посторонних глаз, после чего дали ему бутылку газированного напитка – в Афинах этот лимонад еще более вреден, чем в любом другом городе мира. На все усилия, прилагаемые к его развлечению, дитя отвечало щебетом радостного смеха и большими пенными пузырями, стекавшими по подбородку. Возле кафе стоял лимузин с двумя молодыми светскими львицами, которые даже не выходили на свежий воздух, но сидели на бархатных чехлах, откинувшись назад, так что их было почти не видно, и принимали ухаживания двух юных офицеров: время от времени опускалось оконное стекло и появлялись унизанные кольцами пальчики, чтобы презрительно выкинуть серебристую оберточную фольгу или кожуру банана.
Мы с Марком и Аластером устроились в тени с графином смолистого белого вина и тарелкой рахат-лукума; перед нами скакал фотограф с камерой; он вынудил нас приобрести такое количество отпечатков его большого пальца, которое позволяло вменить ему любое противоправное действие, предусмотренное греческим законодательством.
Поужинав на борту «Стеллы», мы вернулись к знакомству с ночной жизнью Афин. Для начала зашли в подвальчик, украшенный псевдорусскими фресками. В этом кафе мы увидели весь цвет английской диаспоры, которая преуспела в тех яростных интригах, отчасти светских, отчасти политических, отчасти личных, которые украшают и обогащают афинскую жизнь в большей степени, чем жизнь любой другой европейской столицы. Но развлекательная программа ограничивалась выступлением одного-единственного пианиста в грузинском народном костюме. Мы спросили, стоит ли ожидать кабаре.
– Увы, – ответила нам управляющая. – Сегодня – нет. Вчера вечером здесь был немецкий господин, который покусал всех девушек за ноги, да так жестоко, что сегодня они отказываются танцевать!
Оттуда мы перешли в «Фоли-Бержер» – шикарное