Буфетчица с рыжей косой, услышав его слова, тут же открыла бутылку и принесла наполненный до краев стакан. Богданов отпил несколько глотков и помотал головой:
– Больше не могу, а то сейчас вывернет наизнанку.
– Больше и не надо, – успокоил его Артем.
«Скорая» приехала через полчаса. Врач, сухопарая носатая женщина предпенсионного возраста, мельком оглядела Богданова, пощупала ему живот и, подтверждая диагноз, поставленный Артемом, проговорила:
– Спазм желчного пузыря. Нужно в больницу. Денька три отлежитесь, а там как пойдет.
После того как «неотложка» укатила, подняв клубы пыли, Артем немного постоял во дворе, глядя вслед удаляющейся машине, а потом отправился обратно в зал, где Лепехов уже начинал прогон третьего действия.
Первой шла сцена у дома Спарафучиле, в которой Риголетто и пришедшая с ним Джильда тайком наблюдают за неверным Герцогом, явившимся на свидание к красотке Маддалене.
Артем и Лариса отошли на авансцену, а возле длинного стола происходило объяснение Герцога с Маддаленой, то есть Глеба с Милой.
Зина, аккомпанировавшая сегодня в последний раз перед тем, как ее заменит оркестр, перевернула очередную страницу и заиграла вступление.
Артем поглядел на стоящую рядом Ларису. Она едва заметно улыбнулась. На мгновение Артему показалось, что в глубине ее глаз затаилась какая-то тень, то ли печали, то ли тревоги. Он попытался приглядеться пристальней, но в это время наступил его черед петь. После нескольких реплик Риголетто, обращенных к дочери, в квартет вступали Герцог и Маддалена. Глеб, прохаживаясь взад-вперед перед столом, начал уверять Милу‑Маддалену в своей любви и верности.
– «Вижу, сударь, без сомненья, вы смеетесь надо мною!» – кокетливо вертясь перед ним, запела Мила.
– «То же мне твердил, неверный!» – вплела в ансамбль свою партию Лариса, не отрывая глаз от Глеба, теперь уже обнимающего Милу за талию.
Артема вдруг охватило странное ощущение того, что происходящее сейчас на сцене вовсе не спектакль, не вымысел, не прихоть композитора и режиссера, а сама жизнь. Жизнь, в которой рядом с ним страдает Джильда‑Лариса, по которой играючи скользит повеса Герцог‑Глеб, где неумело, оттого грубо и жалко пытается завлечь мужчин Мила. И где сам он, Артем‑Риголетто, наблюдает за этим с тайной болью, не в силах что-либо изменить или исправить. Он даже зажмурился на мгновение, до того ярким было это чувство, и допел до конца на автопилоте.
Квартет закончился. Артем по очереди оглядел его участников. Да нет, кажется, у него от жары крыша поехала. Обыкновенные люди, усталые, выложившиеся, которые только что сыграли свои роли. Просто роли, не более того.
Однако до конца действия его продолжала преследовать непонятная, смутная тревога.
Наконец репетиция подошла к концу. Артем проводил взглядом Ларису и Глеба, покидающих зал в обнимку, постоял немного и побрел на выход. У дверей его догнала Мила.
– Домой?! – то ли спросила,