Вот здесь-то и начинается «линия Ельцина», линия защиты Ельцина, которую строят язвительные и беспощадные к Вале и Ко рецензенты. Ельцину как человеку и государственному деятелю, пишут они, при всех очевидных удручающих недостатках, было присуще и несомненное величие. У «семьи» же величие, естественно, отсутствует – и Ельцин в изображении «семьи» (но как бы от собственного имени) предстает таким же мелким человечишкой, как тайные авторы книги. А он не таков! Он действительно любил свободу, которую дал России! И свободную прессу! И свободную экономику!
И действительно ненавидел коммунистов, коммуно-фашистов, антисемитов и прочую нечисть! Его решения были хороши или плохи, были порой непредсказуемы и нелепы, даже чаще всего – непредсказуемы и нелепы, но даже самым непредсказуемым и нелепым нельзя было отказать в истинно царском величии. И вообще Ельцин – царь, прирожденный царь, как сказали бы Глеб Панфилов с Оливером Стоуном, – вот только с царедворцами ему не везло… А пригласил бы нас – хотя бы в президентский совет…
И ведь было время – приглашал!..
Интеллигенция, как всегда, ищет самооправдания. Полюбить и бесконечно возвысить «прирожденного царя» (пусть и быть им впоследствии презрительно, а главное, равнодушно «опущенными») – это одно дело. Полюбить обкомовского уровня пьяницу и брехуна, лодыря и тупицу, хама – дело совершенно другое. Чреватое потерей лица, это уж как минимум. Можно изобразить Путина крошкой Цахесом (благо он и внешне похож), но распознать того же крошку в монументальной фигуре первого Президента России – нет уж, увольте! Меж тем все царское величие Ельцина заключается в нашем всегдашнем холуйстве перед первым лицом, в холуйстве, замешанном на страхе; но и сам страх индуцирует весь спектр холуйских чувств – от обожания до обиды. Горбачеву не повезло – он поставил дело так, что его не боялись холуи – и из ближайшего окружения, и из творческой интеллигенции, – а раз не боялись, то и полюбить по-своему, по-холуйски, как ни старались, не сумели. Ельцин же сумел внушить ужас – и соответственно любовь. Но то был интеллигентский ужас перед хамом – трамвайным или квартирным, – а вовсе не благоговейный ужас перед прирожденным государем. Но… спутали… Страх – он ведь категория универсальная. Спутали, принялись лизать сапоги… Приняли за царя, а захотел бы царь – приняли бы и за Папу Римского. Это не ельцинское величие, а наша собственная дрожь в коленках, вот только признаваться в этом не хочется. В книге Ельцина «Президентский марафон» – ни слова правды, но это не значит, будто в ней нет Ельцина. Будто в ней нет всего Ельцина.
Борис Ельцин равновелик своей ничтожной книге, которую не писал, которую не читал и в которую, по-видимому, даже не заглядывал. То есть, разумеется, равноничтожен. Ведь вся смехотворная чушь, изложенная на 424 страницах, – это и впрямь версия Ельцина. Те же люди, которые на самом деле