Лиза слишком плохо себя чувствует, я не знаю, смогу ли довезти ее до людей. Она не приходит в себя уже второй день. Я должен попробовать спасти ее и вывезти со станции. Ради Лизы и ради детей я попробую выбраться на челноке.
Вот, пожалуй, я рассказал все. Мне придется оставить детей – их чуть больше сотни. Придется оставить станцию без взрослых. Стая заболевших надежно заперта внизу. Роботов-пятнадцатых у нас уже не осталось. Но я рад хотя бы тому, что удалось сохранить жизни детям. Мы не потеряли ни одного ребенка. Удалось сохранить даже тех, кто еще находится в кувезах. Программы станции и сам сервер работают исправно. Мы запустили самоопределение станции, на время отсутствия взрослых все решения интеллект станции будет принимать сам. Интеллекту корабля присвоено имя Моаг – по начальным буквам кода.
Производство работает исправно, никаких нарушений не было. Благодаря тому что производство хорошо изолировано от жилых отсеков, удалось избежать проникновения туда тварей.
Все-таки мы думаем, что вирус напрямую связан с человеческими гормонами. По какой-то причине его блокируют испытываемые людьми чувства сильной эмоциональной привязанности. Настолько сильной, что люди не мыслят жизни без объекта привязанности. Так называемая любовь. Почему так происходит – мы не успели понять до конца.
Я заканчиваю запись, и мы уходим. И если есть Бог – да поможет Он нам и нашим детям».
Андрей замолчал, глядя в экран. После вдруг сказал чуть дрогнувшим голосом:
«Я очень люблю свою жену Лизу и люблю нашего сына Федора. Если мы больше не увидимся, если я не вернусь, или погибну, или изменюсь – я хочу, чтобы Федор это знал. Чтобы осталась хоть какая-то память о нас. Мы всегда любили тебя, сын».
Запись закончилась. Лишь внизу пробежали последние слова – буквенная запись чуть запаздывала. И Таис увидела знакомую фразу: «Мы – сердечко – тебя».
Что значит сердечко? Любовь, что ли?
– Вот теперь все ясно, – сказал Федор, не глядя на Таис, – теперь все встало на свои места.
– Это значит… – Таис не решалась продолжить фразу.
Она даже не решалась думать об этом. Невысказанная, непринятая мысль висела буквально в воздухе. И Федор озвучил ее с режущей ухо безжалостностью:
– Это значит, что вирус не в Моаге, Таис. Вирус в нас. Это мы носители вируса, мы – глюк этой станции. Я еще кое-что нашел. Моаг же все записывал.