Как рассказывала бабушка, в начале двадцатых годов, после революции, новая власть, пришедшая под лозунгами «фабрики – рабочим, земля – крестьянам», поначалу и вправду раздавала сельчанам бывшие господские земли – кто сколько возьмет. Народ от такого счастья прямо обезумел – еще бы, сбылась вековая мечта земледельца! Наделы брали до горизонта! Скотину, правда, в Гражданскую войну всю поистребили, так что пахали на себе. Работали так, что даже спать в деревню не ходили, ложились прямо на поле, чтоб не тратить время на дорогу и продолжить прямо с рассветом. Только детей посылали домой сорвать на огороде лука да принести бидончик кваса. Хорошо, если у кого было припасено сальцо, а так в основном на сухариках.
Но и результат трудов ждать себя не заставил: уже через год-два у всех были быки, а потом и кони, а там, гляди, начали строить новые дома, уже кое-кто и земляным полом брезговал – настилал деревянный! Стали снова отмечать праздники. В выходные дни с утра на скамеечках перед домами усаживались старики в новых, подаренных детьми рубахах, а вечерами собиралась на игрища молодежь.
Пошли справлять свадьбы. Бабушку, тогда еще совсем юную, шестнадцатилетнюю, тоже выдали замуж. Посватался неплохой человек, не стали обижать. Девка – товар скоропортящийся: передержишь – беды не оберешься. Хотя, как потом призналась бабушка дочке, Егоркиной маме, больше года она мужа к себе не подпускала – считала, что слишком молодая еще. Муж был заметно постарше и отнесся к этому с пониманием, не сильничал.
А потом как-то зимой в деревню приехал незнакомый человек в кожанке и с наганом. Зайдя в сельсовет, он показал председателю документы и спросил:
– А кто у вас в селе самый бедный?
– Да, пожалуй, вон – Ванька-дурачок, беднее его никого нет.
– Ну, вот и определяй меня к нему на постой.
– Да у него там клоповник и жрать нечего. Бобылем живет – кто за него пойдет! Его если от жалости кто покормит, а так – одними буряками питается.
– Ничего, я привычный.
На следующий день жители деревни, занимаясь своими делами, нет-нет да и замечали в разных местах странную пару – незнакомца и Ваньку-дурачка, тоже уже в такой же кожанке и с маузером в деревянной кобуре на тонком кожаном ремешке через плечо. Ванька дымил самокруткой и что-то рассказывал гостю, тыча пальцем в самые богатые подворья.
Наутро спозаранку председатель сельсовета обошел дворы и передал тридцати мужикам из числа наиболее зажиточных приглашение собраться перед зданием сельсовета к десяти часам, дескать, комиссар с ними потолковать хочет.
Слухи были самые разные: от хороших («электростанцию строить собираются») до плохих («излишки зерна