Рае было не до смеха. Её взгляд шарил то по хлопочущим над Стёпкой, то по месту, где только что лежал Костик, а теперь осталось сырое пятно. Она беззвучно ревела. Сеня прижухался, обняв поджатые колени, и мечтал об одном: оказаться сейчас где-нибудь далеко, на необитаемом острове в Тихом океане.
Медсестра распрямилась, поправила на носу очки из конфет-тянучек и, игриво отставив крепкую попку, объявила:
– Стёпка всё! Стоп-машина! Выпилили дирехтура нашенского!
Комарик выполз из-под стола и на четвереньках поскакал к форгангу. Ладонью попал в цилиндр Стёпки, который колесо смехомобиля превратило в растрёпанную кляксу, взвизгнул и отдёрнул руку. Те зрители, что ещё не разошлись, видели, что штаны Комарика подозрительно потемнели на заду. Это спровоцировало у покидающих представление очередной припадок веселья.
Минута смеха заменяет стакан кефира.
***
– Теперь вносят гроб, – прокомментировал Комарик. Он так страстно приник глазницей к замочной скважине, что, казалось, намеревался лицом пробурить дверь гримуборной.
– Поговаривают, директором станет Рудик, – угодливо поведал Сеня.
Комарик отлепил физиономию от замка и посмотрел на коллег. Спустя день они до сих пор не отошли от стрельбы на арене. Присмиревшие, артисты словно пытались слиться с продавленным диванчиком, на котором сидели.
– Стёпка был говно, но иногда вёл себя по-людски, – сказал Комарик. На его скуле розовел отпечаток замочной скважины. – А Рудик – этот вовсе понос. Его бы воля, он бы всех нас отправил на принудительное осчастливливание.
Рая содрогнулась, запустила пальцы в щёки и принялась месить их, как серое тесто.
– Мы им доход приносим, – попробовал утешить её Сеня.
– После вчерашнего я сильно сомневаюсь, – простонала Рая.
– Костька, конечно, мудак, – подвёл черту Комарик, возвращаясь к подглядыванию. Из-за двери доносились писклявые голоса соболезнующих. Комарик комментировал:
– Рудик стоит у покойника во главе и толкает речь. Вижу Пумпошку, Ёршик тут, Клюква… Остальных не знаю. Не разобрать.
– А что Пумпошка? – несмело оживился Сеня, питавший безответную симпатию к конопатой клоунессе.
– Слезьми брызжет. Ну этими их, клоунскими. Стёпка, я слышал, потрахивал её, – добавил Комарик как бы невзначай. Сеня вздохнул. – Но теперь-то уж всё, отшумели тополя… Погодьте!
Невнятные голоса за дверью умолкли.
– Кажется, сейчас будет обращение. Райка, включай!
Рая оторвалась от диванчика и включила переносной телевизор, что стоял на тумбочке.