– Вот и поговорили.
В карантине поступивших держали несколько дней. Я рассказал симптомы ещё в городе и теперь рассматривал белый потолок моего нового дома. Реальность от меня ускользала, всё казалось ненастоящим. Из другой палаты зашёл старик, длинная борода с проседью и начал, размахивая руками что-то рассказывать, я не прислушивался, находясь наедине со своей душевной болью, вспоминая с какой легкостью мать согласилась меня сюда сдать. Так будет лучше, меньше вероятность, что я кого-то убью, когда «отключаюсь». Старик обратился ко мне, перечислив книги, которые я читал по эзотерике за последний год, в том порядке, в котором я их прочёл. Он продолжил:
– Я помогу тебе с голосом, просись в девятое отделение, запомни девятое. – он нарисовал в воздухе пальцем цифру девять и ушёл.
Он реален, откуда знает про книги, я был на измене, кто это? Раньше я был бы рад подобной встрече, но не в дурдоме. Голос всё комментировал и комментировал, насмехаясь над психами вокруг. Через пару дней меня определили в шестое. Государственная лечебница это чудесное место – длинный обшарпанный коридор, палаты без дверей, никакой мебели. Кровати с растянувшейся сеткой, на которых неудобно сидеть, только лежать, как в гамаке, под действием лекарств.
– Ты превратишься в овоща, а меня эти препараты никак не ослабляют, ты сам себя сюда запер идиот.
«Я знаю, спасибо что напомнил»
– Будешь как вон тот мужик с трясущимися от галопередола руками. Будешь разговаривать сам с собой, и биться головой об стену.
«Да буду, тебе какое дело».
– Абсолютно никакого.
«Вот и заткнись».
– Сам заткнись.
«Я вообще-то молчал»
Все окна первого этажа выходили на другие корпуса загораживающие солнце. Обычно было пасмурно, но иногда, вечером на двадцать минут из одного окна всё же было видно солнце, и я изо дня в день приходил на него посмотреть, единственный из восьмидесяти заключенных. Через неделю я нашёл книгу издательства братства «Гедеон» – Новый Завет. Прочитывал её от корки до корки, и начинал заново. Ничего не понимая, но это хоть как-то отвлекало от «голоса». На всех вокруг засаленные пижамы, и ты живешь от ужасного завтрака, до ужасного обеда, и ужасного ужина. Буйных привязывают к кроватям здоровенные санитары, они орут и рычат. Мне вспоминается «Пролетая над гнездом кукушки», и хочется, как Макмёрфи агитировать местный бомонд на восстание, но от таблеток ничего не соображаю. По ночам санитары перегораживают кроватями выходы и ложатся спать. Да и куда мне бежать, я ничего не соображаю и еле таскаю ноги. Людей здесь не лечат, а скорее калечат.
Я всё читал Евангелие и думал, какая же это устаревшая во всех смыслах история, непривычный язык… В фильмах эту книгу дробят на цитаты и для этого она наверное и существует, морочить людям голову этими цитатами, не относящимися к сегодняшнему дню. Но хоть какое-то чтение.
– Скука, почитай что-нибудь другое.
«Да я бы с радостью… Вот, послушай, тут про гадаринского бесноватого, кажется это про меня: И приплыли в страну Гадаринскую,