– Может… – почти застонал Кирилл, – …может, ты мне поможешь?
Его голос прозвучал тревожно, неестественно и мальчишески глупо.
– Я не помогаю, – грубо и раздраженно просипела девица.
Это был сильный удар. Как бы он хотел провалиться сквозь землю! На кровати перед ним лежала все еще распластанная, но готовая вот-вот съежиться от досады и разочарования, растрепанная, помятая кошка. Он вдруг понял, что перед ним раскинулось совершенно чужое, чуждое ему тело, к которому он испытывал лишь брезгливость. Реальность оказалась совсем не такой, как представления; дымчатые грезы рассеялись, оставив уродливую необходимость как-то действовать. Она была к тому же пьяна, отталкивающе доступна, а вот эта ее абсолютная бесстыжая обнаженность отвращала и убивала те остатки плотского желания, которые еще не улетучились после входа в комнату.
Он не помнил, как оказался на улице. Наспех одетый, он долго бродил по пустынному берегу, пока не наткнулся на лодку с веслами, очевидно, кем-то неосмотрительно оставленную накануне вечером. Он быстро оттолкнул суденышко от берега, ловко забрался в него и погреб прочь. Ему казалось, что он уже умер, уничтожен, испепелен. Он ненавидел весь мир. Он не знал, как жить дальше. А что, если он неспособен быть с женщиной вообще?! Если так, то лучше вообще умереть! А сейчас – бежать подальше и поскорее!
Потрясенный, сопровождаемый гнетущими видениями, Лантаров долго греб вдоль берега по темно-желтой днепровской глади. Но вдруг ощутил, что его плечи и спина мокры – тут только юноша заметил моросящий дождь. Он взглянул на одеревеневшие от гребли руки – на них вздулись мозоли от непривычной мышечной работы. С большими усилиями, мокрый и окоченевший, уставший от перевозбуждения и унижения бессонной ночи, он добрался до турбазы. Кто-то орал на него за взятую без разрешения лодку, но он ничего не слышал. В домике, к его удивлению, в парах перегара спал отряд добрых молодцев. Девиц не было. Только Леша приподнял голову и спросил: «Ну как?» Лантаров скорчил жалобную мину: «Леша, я заболел и сейчас еду домой лечиться. Скажешь парням, что все нормально. Отдыхайте». Ни слова больше не говоря, Лантаров в течение считаных минут переоделся, схватил вещи и ринулся к автобусной остановке.
В безумном мареве из собственных переживаний Лантаров добрался домой. Его преследовало только одно желание: уединиться, закрыться от всего мира и отлежаться в глубине своей норы. Но вдруг за едва прикрытой дверью в комнату матери Лантаров услышал возню, резко открыл дверь нараспашку и обомлел… Его будто вероломно разрубили пополам тяжелым двуручным мечом. На большом диване исступленно