– Надо вам подналечь, подзаняться этим делом!
И солдатам:
– Прежде всего, ребята, береги винтовку, а винтовка убережет вас! Сборке-разборке, – этому вас научат, а чистить ствол вы уж должны уметь…
Так, переходя от одного к другому, подошел Гильчевский и к рядовому с тяжелым взглядом. Это был рослый малый со сжатыми губами и с желваками под скулами; держа в правой руке ствол винтовки, как дубинку, глядел он на генерала явно ненавистно.
– Как фамилия? – спросил Гильчевский, сразу насторожась.
– Мослаков, – протиснул тот сквозь зубы.
– Отвечать не умеешь! – слегка поднял голос Гильчевский, беря в то же время ствол его винтовки за нижний конец, и разглядел, что он забит землею.
– Кэ-эк это тэ-эк не умею? – с выдыхом, с запалом протянул Мослаков, глядя не только ненавистно, но и вызывающе.
Предчувствуя уже недоброе, Гильчевский крепко держал обеими руками гладкое железо за свой конец, но вдруг Мослаков сильно дернул ствол к себе и тут же сделал им выпад вперед, в грудь генерала.
Очень острый момент этот не ускользнул от зорких глаз тех, кто окружал Гильчевского, и первым подскочил к нему на помощь Протазанов, – человек крупных и крепких мышц, – потом адъютант дивизии, и командир полка Кюн, и Антонов, и Шангин, и другие…
Мослакова свалили наземь, связали ему солдатскими поясами руки.
Когда его уводили потом под конвоем, он совсем не казался обескураженным: напротив, он старался идти браво, подняв голову и презрительно и часто поплевывая, как будто случилось с ним все именно так, как ему хотелось.
На допросе в штабе дивизии он тоже держался вызывающе, намеренно не желая отвечать по-солдатски. Его спросили, чем он занимался до призыва в армию.
– Чем занимался? – надменно переспросил он. – Мослакова вся Одесса знает, а вы – «чем занимался»! Знаменитый я вор-домушник… Между прочим, и «медвежатник» тоже.
– Это что же значит такое «медвежатник»? – спросили его.
– Не знаете? А это же по части несгораемых касс, – подмигнул он. – Считается – высшая марка!
– И что же, – сидеть приходилось?
– Разумеется, сидел, – что же тут диковинного?.. А вы лучше спросите, почему я аж до самого фронту с маршевой ротой дошел, – это, конечно, вопрос!
– В самом деле, почему же именно?
– Так себе, признаться, ради интереса, – беспечно с виду ответил Мослаков.
– Ради интереса? Хорошо, допустим. А вот что ты сегодня выкинул – эта штука зачем?
– Это, прямо вам сказать, ради скуки.
– Как «ради скуки»? То есть в видах развлечения, что ли? – спросили его.
– Так точно, – для пущей веселости, – шевельнув желваками, ответил он с напускным спокойствием.
Когда Гильчевскому доложили