(– Будимир, ты уверен?)
– Абсолютно.
(– А его собирали, провозили, рисковали, умирали…)
– Мне насрать. – Порошок плюхнулся кучкой и разлетелся, заставляя чихать. – Да что за издевательство-то, а!?
Немного просыпалось на книжку, на пол – Будимир судорожно сдувал всё и махал руками. Разобравшись с пакетами (спускал воду он раз восемь), Будимир обнаружил на дне чемодана пистолет.
– Нет, ну серьёзно?
Он подумал и его смыть, но решил, что это было бы совсем тупо (что, в общем-то, правда), поплевал на рукав, протёр рукоятку – и спрятал за бачок. Потом вспомнил о пятилетнем соседском сыне – и всё-таки сунул за пояс.
– Холодный, сука!
Застегнув опорожнённый чемодан, Будимир вышел – на пороге туалета его поджидала Пульхерия Ивановна:
– Опять смываешь по восемьдесят раз?
Это была, в общем, милая старушенция: в платье-шторе, небывалой шали, берете, калошах – всегда в компании амбре валерианы. Она (владелица трёх комнат из пяти) выкатила свои подёрнутые маразмом глаза.
– Извините, – проговорил Будимир (в плаще и с чемоданом).
– Да ничего! – она вдруг улыбнулась бантиком. – В отпуск поехал?
– Типа того.
– Я вот тоже собиралась, но только мне Исус говорит…
– Исус?
– Ну да, по телевизору. Говорит – никуда не езжайте, всюду инфлюэнца и эти якобинцы ихние, бандеровцы. Ты что – не видел Исуса?
– Я… читал… – Будимир почесал нос.
– Читал?? Ух ты какой! – Пульхерия Ивановна жутко удивилась. – А я его боюсь. Уж строгий больно. Вот когда Страшный суд-то будет…
– Да уж скорей бы.
Пульхерия Ивановна надула глаза:
– Чего ж хорошего-то – когда грешников в огне жжёт? А ты… – Она подобралась на один шажок. – Ты за квартиру-то деньги принёс?
– Извините, – сказал Будимир (и только).
Она вдруг заговорила страшным шёпотом неоправданных надежд:
– Как можно… Бедную старуху обирать… А ещё иконы пишет!.. – Звучало это всё на последнем издыхании (а ручку, тем не менее, протянула).
Будимир молча положил ключи. И прибавил:
– Извините.
– Какое хамство, какое вероломство… – (А ключики, тем не менее, в карман положила.) – Вот от кого никак не ожидала!..
– Я за вещами потом заеду, ладно?
– Какие нравы!.. Какое нахальство!.. – И пошаркала прочь.
– Так можно я заеду?
– Когда? – Она доверчиво обернулась.
– На Страшном суде!!
Будимир захохотал ей прямиком в лицо и просто вылетел из квартиры – только в кеды (чужие) запрыгнул.
ЧЧШ
Однажды монахи западного и восточ-
ного крыла ссорились из-за кошки…
Мумонкан.