«Колыбель Петербурга». «Зерно, от которого город пустил ростки во все стороны».
Да, город наш зарождался, начинался здесь – на Городском, на Петербургском острове, на Петербургской стороне, от Петропавловской крепости – во всем своем многообразии и богатстве.
Да вот судите сами. Первое жилище Петра, его бревенчатый домик был построен в 1703 году неподалеку от строящейся крепости. После крепостной, Петропавловской, первая городская церковь в 1710 году появилась на Троицкой площади, которая потом и имя свое получила от этой самой Свято-Троицкой церкви. Кстати сказать, прежде других в столице Троицкая площадь была вымощена камнем…
Разумеется, по соседству с царем стали селиться и кое-кто из его вельмож… Их палаты тоже пригодились новорожденной столице. Так в доме петровского дипломата Петра Шафирова, говорят, происходило самое первое заседание учреждаемой в России Академии наук. В шафировском же доме поначалу хранились и коллекции знаменитой Кунсткамеры.
А дом Романа Брюса, первого обер-коменданта столицы, после его смерти в 1720 году, занял Синод. Что же касается Сената, то он «присудствующее свое место» имел непосредственно в крепости.
В крепости, утверждают, обрела существование и первая петербургская аптека.
Близ Кронверка в 1706 году развернулся первый столичный рынок – обжорный и толкучий. Еще раньше, в 1705 году выстроили на площади, со стороны нынешнего Александровского парка, первый Гостиный двор. Он был деревянный и сгорел через пять лет в пожаре, после чего был заменен мазанковым, в два этажа. А позади Гостиного двора появилась в 1711 году первая столичная типография. И первые постоялые дворы – для приезжих попроще, и первая гостиница – Фартерная изба, для гостей рангом выше, и даже первый трактир – «Австерия», тоже возникли именно в этой «колыбельной» местности…
Как видите, слово «первый» употреблено мною многократно. Известно, что по первоначальному замыслу Петра Городской остров должен был стать центром новой столицы. Но жизнь очень часто переворачивает наши планы.
«Петербургский остров, некогда центр жизни и деятельности, – с печалью признавал Башуцкий, – ныне постоянное жилище беднейших…»
И в 1862 году вторил ему Михайлов в журнале «Северное сияние»: – «Несмотря на то, что основание столицы… возникло сперва на Петербургском острове, он в продолжение сташестидесятилетнего периода только все отставал от прочих частей города и, представляя когда-то С а н к т – П е-т е р б у р г, мало-помалу усвоил себе потом второстепенное название Петербургская сторона».
Увы – «прежняя колыбель столицы ныне почему-то считается ее окраиною»… Да, вот так оно вышло: зерно, дав ростки, на том свою роль будто бы и закончило. Уж потом о Петербургской стороне столичные жители долго говорили никак не в возвышенном тоне. Вы даже не представите себе, сколько чернил извели, сколько перьев,