Синица. Ирина Моисеева

слон, он дороже подарков.

      После дней запыхавшихся, вечных забот и тревог

      Я зову поделиться секретами вечером длинным.

      Любит чипсы, конфеты, зефир и из трубочки сок,

      Лечит сказками, былью и запахами мандаринов.

      Независимо от перемен и погоды времен —

      От простуд и печалей он самое верное средство.

      У меня под кроватью живет мандариновый слон

      И его обнимая я слышу дыхание детства.

      Он пишет

      Он пишет:

      – Привет, как дела, давно не общались. Что делаешь, где была, в какие рванула дали, пиши, чем живешь и как, мне все интересно. Я ждал твоего звонка и вспоминал, честно. И так вот приснишься, порой, проснусь – без тебя печально. Ну как ты там, друг мой?

      Она отвечает:

      – Нормально.

      Он пишет:

      – А я герой, смотри – высоко летаю. Читала аккаунт мой? Не я такой, жизнь такая. В бегах для звонка порой не выкроить ни минуты. Скажи, ты гордишься мной?

      Она отвечает:

      – Круто.

      Он пишет:

      – Я очень рад, что выдалось пообщаться. Бежим вечно наугад, почаще бы встречаться. Но так, если что, знай – всегда поболтать приятно. До скорого, не скучай!

      Она отвечает:

      – Ладно.

      Он пишет:

      – Смотрю, совсем ты чувствами охладела, а я возомнил кем. Но, впрочем, мое ли дело. Ты истинный изумруд, ты цельная единица. Ну все я бегу, зовут, пообещай присниться. Там выше еще в облаках такие орлы летают, а я не догнал пока.

      Она не отвечает.

      Он думает:

      Горда, пожалуй, имеет право, а сердце – кусок льда, поможет шагать направо.

      Но некуда ей шагать, и сил не найти раздеться. Упасть бы вот так в кровать пустым одеялом греться.

      И крыльев не отыскать, и нитками зашивать дыру, где стучало сердце.

      Она пишет

      Она пишет так, как я никогда в жизни не напишу.

      Впутывается в истории,

      О которые бьются чувства,

      Смешивает отпечатки пальцев, быт и искусство,

      Жонглирует аллегориями,

      Разрешает рвать лист бумаги остро заточенному карандашу.

      Она погружается в бурю событий и хочется крикнуть: «Держись!»

      Сначала касается дна, потом отталкивается и выплывает.

      Она не притворяется, не играет,

      и каждую букву так истинно проживает,

      Что никто никогда не узнает,

      Где заканчивается вымысел и начинается жизнь.

      Для нее все ответы слились в строке, и в каждой букве планета Земля,

      И ни одно мгновение не выпито зря,

      Ни секунда не потрачена впустую.