– Вы хотите сказать – бордель, ведь так? Да, именно так понимал это и я.
Что ж, это вполне объясняло неистовый гнев Селины, однако оставляло непонятным, откуда могла благородная молодая леди знать эти слова. Грегор сохранял невозмутимое выражение лица, что, очевидно, стоило ему немалых усилий.
– Спасибо, Дженкс. Я действительно не был здесь слишком давно.
– А ты расслабься, а то у тебя такой растерянный вид, – сказал он Грегору, как только они отошли достаточно далеко, так что конюх уже не мог их слышать. – Я прекрасно знал о существовании этого значения, просто думал, быть может, есть еще какое-то, которое мне неизвестно.
– Отличный термин для борделя, – серьезно отметил Грегор. – Этот ваш английский презабавный язык. Пожалуй, я отыщу один в Лондоне и схожу на исповедь к какой-нибудь милой монашке. Жаль, что вы все еще в немилости общества, друг мой, иначе вы могли бы устроить мне экскурсию, а я тоже мог бы поохотиться на девушек из высшего общества.
– Это займет некоторое время. Сначала мне придется принимать приглашения от любого, кто осмелится мне его предложить, – сказал Квин. – А затем, позднее, я стану вхож в общество и перееду. – Он думал об этом еще во время их долгого путешествия в Англию. – Мы сможем повеселиться и в обществе менее благородных, но зато более отчаянных дам.
– «Олмак»? – с надеждой спросил Грегор. – Я много слышал об этом клубе. Там бывает много юных девственниц. К тому же богатых.
– Двери «Олмака» закрыты для нас обоих, – заверил его Квин. – Но я бы заплатил кругленькую сумму, чтобы увидеть тебя там, эдакого большого злого волка среди невинных, беспомощных овечек. Нет, они не пустят нас и на порог… по крайней мере пока. Однако новый лорд Дрейкотт, с прочной репутацией путешественника и ученого, пожалуй, мог бы проникнуть в мир людей науки, многие из которых являются весьма влиятельными членами общества. Затем, чтобы сохранить свое место в этом чудесном узком кругу, ему останется лишь положиться на собственный ум и деньги и наслаждаться приятным обществом дам и сладкой, долгожданной местью.
Это, должно быть, забавно. Шумное роскошное возвращение, очень далекое от возвращения раскаявшегося грешника, ставшего на путь исправления. Напротив, к ним вернется человек, исполненный ненависти за несправедливое изгнание.
И на этот раз, если кто-то из жен и дочерей аристократов захочет втянуть его в какую-то историю, он не станет колебаться ни секунды и согласится на все, что они ему предложат. Внезапно, едва он подумал об этом, приступ отвращения к себе окутал его дурманом. Ведь когда-то он был безупречным юным англичанином: галантным, любезным, порядочным и честным. «Дурак, – подумал он. – Только посмотри, до чего ты докатился». Невинность, потерянная однажды, утрачена навсегда – теперь он только тот, кем сделала его жизнь, результат тяжелого выбора и жестоких разочарований.
Тем не менее он не был намерен входить в общество Норфолка.