– Алые паруса я в детстве любила. Но выросла, а Грей мимо проплыл. Вы аккуратнее, Пётр Аркадьевич, знаю я, какой вы лихачи с четырехколесной лошадкой. Бабуля волноваться будет, вы за ней присмотрите там.⠀
Тот кивнул, нырнул в машину, мягко тронулся и исчез в сонном вечере.
С корзинкой гостинцев Инга неспешно подошла к молочному от свежей побелки подъезду. На лавке спал какой- то человек. Он свернулся калачиком, пристроив под голову кулак, тихонечко посапывал.
Из корзинки на асфальт выпал упругий, тяжелый томат из бабушкиной теплицы. От его удара, человек на лавке повернулся, и Инга узнала в нем Ника. Около лавки стояла почти опустошённая бутылка виски, а под лавкой беззвучно вибрировал телефон, подмигивая цветными огоньками.
Пока Инга разглядывала Ника, прикидывая, что это за инсталляция, тот окончательно проснулся, тряхнул головой, прогоняя сон и соскочил с лавки. Вытащил непонятно где дожидающиеся случая розы, и они печально закивали сломанными головками. Он глянул на их измученный вид, усмехнулся, положил на лавку. Прикусил губу, выдохнул и спросил:
– Инга, где ты была?
Она пожала плечами, достала из сумки ключи, пошла в сторону подъезда и на ходу бросила:
– Почему ты вообще решил, что можешь задавать мне такие вопросы. Ты вообще зачем здесь? Мне кажется, между нами не осталось вопросов.
Она ускорилась, но Ник догнал ее, коснулся руки, споткнулся, поправил воротник:
– Просто послушай меня минуту. Одну минуту. Одну.
Инга остановилась, подняла подбородок, усмехнулась:
– Серьёзно? Ну, скажи, Ник, зачем все вот это вот? Я, правда, не хочу никаких разговоров, выяснений и прочего бреда. У меня нет претензий, я не буду взрывать машины и телефоны. Я устала и хочу домой.
Ник достал пачку сигарет, глянул на нее, засунул обратно в карман, выдохнул:
– Ин, ну, хватит. Твой этот взгляд учительницы начальной школы просто уничтожает. А у меня психотравма, я с первого класса боюсь этих теть. Кажется, вот сейчас достанешь ты из своей корзинки с пирожками указку и скажешь хриплым басом: “Поди вон, Ильицкий, и без родителей в школу не приходи!”
Инга стиснула губы, чтобы ни в коем случае не засмеяться, сморщила нос и отрицательно закачала головой.
Ник взял розу, оторвал еле живую головку, протянул Инге:
– Мне, правда, надо очень многое рассказать. И я пьян. И я не знаю, как правильно тебе это донести. Это сложно. Знаешь, как эти розы пахли, так горько, и так тонко. Вот я почувствовал их аромат и захотел подарить тебе. Их на улице продавал до нелепости смешной старик, у него на голове какой-то вязаный носок, а на шее бабочка. А я шел мимо, увидел и захотел к тебе. И вот эти розы, вернее то, что от них осталось.
Инга взяла бутон, вдохнула, вернула его Нику:
– Может, просто не стоит? Ну все это так бессмысленно мелодраматично, как сцена из фильма по одному из центральных