– Извини. Не могу, не могу уже… неизвестность, страшно. За тебя волнуюсь… Не говори так, не хороню я тебя, просто не понимаю. Не понимаю я, – она начала чеканить слова: – Что. Дальше. Делать. Что делать дальше?
В этот момент дверь комнаты за ее спиной открылась и маленькими осторожными шажками к экрану подошел мальчик лет пяти, на нем была белая пижама с динозаврами, растрепанные светлые волосы придавали лицу хулиганистость, а сонные голубые глаза с непониманием смотрели на мать.
– Мам… – протянул мальчик, и тут взгляд ребенка упал на экран. – Па-а-а!.. Пап! Папа! Ты где? Ты едешь уже? Пап, пап, мама сказала, что на Новый год ты не успеешь? Или успеешь? Папа, пап, я хочу лего от Деда Мороза, я тут видел в магазине, когда с Лешкой ходили, большой кран, он на управлении, представляешь? Па, так ты успеешь на Новый год? – лицо мальчика при виде отца озарилось, глаза сверкали лучиками света, сонливость моментально пропала.
– Сыночек!.. – Искандер стал задыхаться. – Сынок! – жгут в животе сжимался все туже. – Привет! Как ты там? Дед Мороз обязательно тебе принесет лего. Сынок, я пока еще в нашем старом доме, я в России. Я не успею к этому Новому году.
Мальчик с недоумением смотрел на отца.
– Сын, я обещаю. Я клянусь тебе: мы опять будем вместе через год, я приеду к следующему Новому году.
Внутри Искандера все оборвалось, жгут, сдавливавший органы, лопнул, и зияющая пустота, переходящая в нервную дрожь, накрыла его. Лицо превратилось в маску.
Ребенок, кажется, не заметил изменения в отце. Он беззаботно сказал:
– Так долго! Через год? Я соскучился, пап… Ну ладно, если тебе нужно работать, приезжай через год. Только не пропусти следующий Новый год, обещаешь? – мальчик хитро улыбался прямо в камеру.
– Обещаю, сын.
В этот момент произошло то, чего так боялся Искандер: картинка с женой и сыном застыла, динамики замолчали, и связь прервалась.
Он попробовал набрать еще раз, но интернета не было.
– Господи… Господи! – сказал не верящий в бога Искандер и уткнулся лицом в руки.
Он не знал, как долго просидел так. Солнечный луч сместился и теперь освещал не ковер, а бревенчатую стену дома, ягодный морс остыл. Когда он отнял руки от лица, его темные глаза сверкнули искорками, но в них точно не было печали.
Искандер привык трезво, без эмоций оценивать жизненную ситуацию. Единственный человек, за которого он боялся, и не просто боялся, а испытывал животный страх, был его маленький сынишка. Он, конечно, переживал за жену, за ее сына от первого брака и за племянника, с которыми она находилась в Новой Зеландии, но гораздо больше волновался за маленького сынка. Не за его безопасность – он был уверен, что власти острова вполне смогут организовать оборону и не пустить туда зараженных – а за то, что мальчику придется расти без отца, всю последующую жизнь жить с осознанием, что отец сгинул где-то на Большой земле.
Сейчас