Эти сомнения оставим за рамками нашей темы. Рассмотрим сам прогресс, будь он преимуществом или недостатком. Главный вопрос, который должен здесь прозвучать, состоит в том, какие последствия для науки влечет такая подвижность ее предмета. Ответ на этот вопрос не может вызывать сомнений. И последствия для науки, стоит признать, самые негативные. В природе любой науки лежит долгое созревание истины через преодоление заблуждений любого рода. Законы же являются результатом общих многовековых усилий их творцов. Для любой другой науки каждый медленный шаг не влечет столь же значимого вреда. Земля продолжает крутиться вокруг Солнца, как и тысячу лет назад. Деревья и животные растут так же, как и во времена Плиния. Когда законы их природы и сил открываются в результате долгих усилий – они продолжают быть истинными для современности так же, как и в прежние времена, и остаются такими на все времена.
Совсем по иному с юриспруденцией. Если после многолетних усилий будет найдено верное понятие или будет найден закон в одном из его содержаний, то к тому времени предмет уже изменится. При его постоянном развитии наука все время опаздывает, никогда не достигая современности. Она словно путник в пустыне: цветущие сады, колышущиеся моря виднеются ему. Путник бредет весь день, но к вечеру он все так же далек от цели, как и утром того же дня. Со времен Гёте постарались многое улучшить, но насмешка его Мефистотеля о сухости теории сегодня столь же актуальна, по крайней мере, для публичного права. Понятие греческого государства было осознано лишь тогда, когда оно уже распалось. Наука о строгих институтах римского права достигла своего пика, когда jus gentium [лат. общее право] уже вытеснило их. Дух и превосходство государственного устройства германской империи были распознаны лишь в момент, в который Наполеон не оставил от них и следа. В этом и состоит первый из главных пороков, которым страдает наша наука и из которого вытекают самые разнообразные, сдерживающие ее последствия.
Следующим недостатком является враждебность, с которой наука встречает развитие права. Ведь настолько удобно оставаться жить в старом, хорошо возведённом, всюду знакомом доме, чем из года в год покидать его и строить новый, пытаясь сориентироваться в нём. И даже если наука уступает прогрессу, в ней остается доминирующей склонность к тому, чтобы втискивать явления современности в известные категории умирающих образований. Уже римское право дает множество подтверждений сказанного. Все эти actions utiles, quasi-delicta, quasi-contractus, quasi-possesio [лат. иски по аналогии, как бы деликты, как бы договоры, как бы владение], эти модели свободных институтов поздней эпохи по образцам прежних строгих времен – все это примеры названной склонности.
Немецкие