– Да, ты еще писала что-то о чувственных поцелуях… О, я тоже мечтал о них – и Герман припал к ее губам в сладком поцелуе, о котором она тосковала в разлуке.
– Девочка моя, ты писала, что настроение у тебя неважное, что жизнь потеряла все яркие краски… Я рядом с тобой, жизнь моя. Настроение поднялось? А краски вернулись?
Тая от счастья онемела и только кивала головой в знак согласия.
– С этого момента начинаются те счастливые мгновения, когда мы вместе. Я здесь, любовь моя. Я с тобой целых десять дней. За это время мы должны успеть сделать очень многое.
Тая наконец пришла в себя и спросила:
– Ты, конечно, же голодный?
– Не как волк, но поужинал бы, если у тебя что-то имеется в холодильнике. Ты ведь меня не ждала, а для себя ты, как мне помнится, особо не готовишь.
– Правильно тебе помнится, но, как исключение из правил, у меня есть кое-то. Иди мой руки – и ужинать.
Пока Германа не было, Тая поставила на стол оставшийся салат, аккуратно переложив его в меньшую салатницу и приведя в порядок, включила под кастрюлей с водой газ, чтобы отварить пельмени с чечевицей, которые залежались у нее в морозилке, нарезала сыра, поджарила соевые шницеля, открыла банку маринованных опят и баночку шпрот.
Заполнила тарелки, поставив их на стол, и забросила в кастрюлю пельмени. Только они сварились, как в кухню вошел Герман, успевший не только помыть руки, но и принять душ, неся в руках бутылку шампанского и коробку конфет.
– О! – воскликнул он. – Да у нас пир, как в ресторане! Удивила, малышка. Я рассчитывал максимум на бутерброды с сыром и чай.
Тая довольно улыбнулась, приглашая дорого гостя к столу. Герман мучился в догадках, не зная, присылала ей письмо Тамара или нет, поскольку в отправленных документах он его не нашел. Может, она взяла его на понт, чтобы оставить последнее слово за собой? Это неведение сдерживало его от вопросов, поскольку незачем было вообще говорить об этой дряни, если она его просто обманула. По Тае не видно, чтобы она что-то знала о письме Тамары. И слава Богу!
Тая же, глядя на Германа, ликовала в душе, что не поддалась на провокацию этой злой женщины.
Она была рада, что доверие к любимому победило все ее сомнения, что она оказалась мудрой и не стала рубить с плеча. Она не могла ошибиться в любви Германа к ней: об этом ей говорили его глаза, крепкие объятия и чувственные поцелуи, которыми он встретил ее после долгой разлуки.
Так, скрывая свои мысли, они ужинали, не сводя друг с друга любящих взглядов. Когда закончили, Герман помог Тае помыть посуду и, схватив на руки, понес в спальню.
– Боже, я еле дождался, когда увижу тебя, лежащей в постели. Я неимоверно соскучился по твоему телу. Думал, что возьму тебя прямо в коридоре: настолько я вожделел тебя. Все эти месяцы я вспоминал, как хорошо